Грех

Хосе и отец сидели на крыльце и по очереди курили трубку. Ту самую, что Лайла купила в Марокко. Сейчас я понял, что семья – это не родители и не кровные родственники. Все, кто был в доме, были моей огромной семьёй. Отец и мать отказались надевать дорогую, привычную для них одежду. Оба надели спортивные костюмы и сейчас абсолютно не отличались от местного населения. Вот оно, идеальное утро. Я сел рядом с отцом и Хосе. Дверь открылась, и на пороге появилась заспанная Лайла.

Увидев лицо дочери, Хосе метнул в меня недобрый взгляд. Я лишь поднял вверх руки. Тем самым показывая, что моей вины в этом нет. Прямой вины. Но я на самом деле был виноват во всех бедах черноволосой испанки. Моей будущей жены. Отец завёл Хосе в дом, оставляя нас наедине с Лайлой. Кто знает, когда сегодня у нас появится возможность хоть пару минут побыть вдвоём. Лайла вдохнула свежий воздух и мечтательно улыбнулась.

– Вот оно, счастье, – тихо прошептала моя женщина. – Любимый мужчина. Звонкий смех сестры. Верные друзья и трезвые родители. Но нам, пожалуй, стоит вернуться в дом. До того, как обе наши матери не подерутся. Они спорят об особенностях американской кухни, и не удивлюсь, если голову моей мамы уже украшает кастрюлька с чесночным соусом.

Я засмеялся и, взяв за руку любимую женщину, завёл её в дом. Когда я подошёл к Хосе, все замолчали.

– Хосе. Я понимаю, что сначала должен был спросить тебя. Но Лайла уже ответила мне. И поэтому я спрошу сейчас. Отдашь ли ты мне свою дочь? Разрешишь забрать её в Штаты и сделать счастливой? В свою очередь, я обещаю любить её и оберегать.

Хосе молча подошёл к Лайле и, взяв её руку, вложил её в мою ладонь. В глазах мужчины блеснули слёзы, и он смущенно отвернулся. Обе наших матери вытирали мокрые глаза рукавами, а Паола, закусив губу, тихонько всхлипывала, продолжая потрошить рыбу. Это был так трогательно, так по-семейному. Никогда раньше я не чувствовал себя более целым, чем сейчас. Как будто сложился пазл. Один из тех, что так сильно любила Мари.

Вокруг стало светло. Как будто тьма, которая долго копилась в моей душе, рассеялась. Я знал, что Бог не просто так отправил меня сюда. Всё было предначертано давным-давно. И пусть всё началось с греха, сейчас он мне простил его. Я твёрдо решил уйти из церкви, подумывая о карьере в спорте. Баскетболистом мне уже не стать. Но я хотел обучать баскетболу мальчишек из малообеспеченных семей. Дать им возможность осуществить мечту. Дать им то, что я потерял.

Мы долго сидели за столом, говоря на разные темы. Оставляя позади события последних дней. Я наблюдал за этим праздником жизни и не мог поверить, что это всё происходит именно со мной. Лайла выглядела уставшей и, вытащив из-за стола, я поволок её в спальню.

– Доктор прописал тебе постельный режим, и я намерен привязать тебя к кровати. Если начнёшь сопротивляться.

Но она не перечила. Она сама понимала, что это необходимо.

– Моя голова готова взорваться, Стивен, – простонала любимая. – Я обещаю вставать в случае крайней нужды, если это поможет мне поскорее прийти в себя. Стив. Не смотри на меня так. Ты же не станешь за меня ходить в уборную?

Я улыбнулся ей и рассказал о своих планах. Она с интересом слушала, а я наблюдал за ней. Я не знал, одобрит ли она моё решение уйти из церкви. От неё теперь зависело многое. Сейчас она была не просто моей страстью. Рядом со мной на кровати лежала моя будущая жена.

– Стив! Я думаю, это самая замечательная идея! – воскликнула Лайла. – Позволить мальчишкам из неблагополучных семей найти свой путь. Подтолкнуть их в нужном направлении. Я поддержу любое твоё решение и всегда буду рядом. Даже если ты решишь поехать в Антарктиду и жить среди пингвинов.

И вдруг мне в голову пришла безумная идея. Встав на одно колено, я запел отрывок из любимого Лайлой мюзикла "Нотр-Дам де Пари".

Я пел ту самую часть, которую пел священник. И не сразу заметил, что дверь в комнату открылась, и в коридоре столпились все, кто сейчас находился в доме. Лайла давилась смехом, закрывая лицо подушкой. Доминик снимал моё пение на камеру. Отец смеялся так сильно, что из его глаз брызнули слёзы. Когда я встал и поклонился присутствующим, комната содрогнулась от хохота.

– То есть тебя приняли в церковный хор, а Доминика нет? Стивен. Это была самая худшая версия мюзикла, – хохотала любимая женщина. – Я больше не смогу слушать это без смеха. Перед глазами будешь ты и эта…песня.

Доминик беззвучно смеялся, спрятав лицо на лице Паолы, которая пыталась сохранять спокойствие, но в итоге сдалась и начала хохотать со всеми. Я понимал, что голосил я так ужасно, что смог переплюнуть "Историю Любви" Доминика. Но я сделал это. Я спел серенаду любимой женщине.

* * *

Дождавшись, пока Лайла уснёт, я вышел в гостиную. Мать и Клаудия снова спорили. На этот раз о том, кто будет мыть посуду. Каждая считала, что справится с этой задачей лучше. Пока они выясняли, кто из них лучшая хозяйка, Паола заканчивала мыть то, что стало причиной спора. Это действительно было забавно. Молодая девчонка оказалось мудрее двух зрелых женщин.