Грех

Доминик внимательно меня слушал и, взяв другую тетрадь, начал снова делать в ней пометки. Видимо, записывал туда наши обычаи и традиции. С самого начала было понятно, прежде чем действовать, он составляет план. Вот чего так не хватало Стивену. Мой мужчина всегда поддавался импульсу. И если честно, я не знала, плохо это или хорошо.

Взяв телефон, я набрала знакомый номер. Я знала, что теперь он принадлежал моему отцу. Какими бы ни были мои родители, я хотела их сейчас увидеть. Отец ответил сразу. Я набрала как можно больше воздуха в лёгкие. Мне было страшно. А вдруг он снова пьян? Но голос отца звучал твёрдо и уверенно.

– Здравствуй, папа… – еле слышно прошептала я.

В трубке повисла звенящая тишина. Но через несколько секунд я услышала голос отца.

– Здравствуй, моя девочка! Я так рад, что ты позвонила!

– Папа. Я скучаю по вам с мамой. Можно мне сейчас прийти?

Голос отца стал громче. Он злился. Неужели до конца дней мы так и не сможем наладить отношения?

– Стив снова обидел тебя? Я не посмотрю на то, что он пастор! Пожертвую работой, которую он мне дал! Передай этому мальчишке, что я больше никому не позволю обижать тебя!

Я смеялась и плакала одновременно. Впервые за все мои 19 лет отец проявил сочувствие. Более того. Он не был пьян. И я действительно хотела видеть его и маму.

– Нет, папа. Стив не обижал меня. Я просто хочу прийти к вам. Посидеть, поговорить. Можно мне прийти?

– Это всё ещё твой дом, Лайла, – облегчённо вздохнул отец. – Я скажу матери, чтобы накрыла стол. До встречи, милая.

Отец никогда не называл меня так. Сейчас мне было жаль его. Я вспоминала фото, на которых он был молод и красив. Чёртов район. Проклятый Полигоно-Сур отбирал у людей надежды и мечты. И мой отец не стал исключением. Он отлично ремонтировал старые автомобили. Собственноручно мастерил мебель. Что заставило его отказаться от мечты? Почему он не стал механиком? Ответ очевиден. В этом районе не было шанса осуществить желаемое. И уехать он не мог. А может, не хотел.

После разговора с отцом я бросилась в спальню. Когда мы были в Марокко, я купила для матери красивый красный платок, а отцу курительную трубку и две пачки дорого табака. Я не одобряла курение, но знала, что отец оценит мой подарок по достоинству. В комнату ворвалась сестра.

– Ты собираешься к родителям? Можно и мне с тобой? Я скучаю по маме, – тихо всхлипнула девочка. – И я очень хочу показать ей мои рисунки.

Сестра смущённо указала на увесистую папку в руках. И когда она успела столько нарисовать? Думая только о себе, утопая в собственной боли, я забыла о ней. Взяв папку из её рук, я достала пачку листов и ахнула. На первом листе я увидела собственное лицо, нарисованное простым карандашом. У Мари был врождённый талант. Никогда не слышала, чтобы в семье кто-то рисовал. Взяв в руки свой портрет, я увидела листок под ним. На этом рисунке тем же карандашом были нарисованы я и Стивен, сидящие в обнимку.

– Я могу оставить их себе? – спросила я, взглянув на сестрёнку.

Сестра улыбнулась и кивнула.

– Тебе нравится?

– Шутишь? Они чудесны, Мари. Бери свою папку. Мы идём к родителям.

В комнату заглянул Доминик.

– Если вы не против, я отвезу вас и вернусь домой готовиться к завтрашней службе. Вот. Это мой номер. Когда соберётесь домой, позвони мне, и я приеду за вами. И не начинай спорить. Где-то по городу ходит один неприятный тип. И мне бы не хотелось потом ввязываться в драку. Тем более, что я совсем не умею драться.

Высадив нас у родительского дома, Ник отправился в церковь. Я стояла на крыльце, пытаясь заставить себя постучать в родную дверь. Мари фыркнула и дважды постучала. На пороге стоял отец. Я с трудом его узнала. Он избавился от своей "гордости". Усов, которые делали его лицо отвратительным. Сейчас на нас смотрел помолодевший мужчина в белой накрахмаленной рубашке.

Мы вошли в дом. Мама накрывала на стол, я помогала. Мари сидела на диване, разложив рисунки. Отец рассматривал их с неподдельным интересом, и я увидела, как блеснули слёзы в его глазах. Он гордился дочерью, но что-то еще не давало ему покоя. Он встал и залез на маленький чердак, доставая огромную папку. Когда он сорвал с неё пожелтевшую ленту, на пол посыпались десятки прекрасных рисунков. Не понимая, что происходит, я взглянула в смущённые глаза своего отца. Это были его рисунки!

Мари бросилась складывать рассыпавшиеся листы и восхищённо смотрела на отца. Её талант передался ей от него. Так вот какой была мечта отца. Теперь я понимала, почему он стал злым на весь мир и вымещал эту злость на нас.

Я обняла его и, уткнувшись в плечо, заплакала. В последнее время я постоянно плакала.

Отец посмотрел на меня и заговорил. Я слушала, и моё лицо менялось.

– Дочь. Не повторяй моей ошибки, – тихо прошептал папа. – Не отказывайся от мечты. Ты должна поступить в эту школу танцев и показать всем, на что способна. Однажды ты станешь великой танцовщицей, как твоя бабушка. Я горжусь вами обеими.

Я не могла вымолвить даже слова. Но всё-таки спросила:

– Откуда ты узнал о школе? Об этом знали только мои друзья.