Граждане

Поискав в кармане папиросы, он закурил, жадно втягивая дым. У него слегка кружилась голова.

— Могу выехать хоть завтра, — сказал он и, в упор глядя на Лэнкота, стал излагать ему свои планы.

— Правильно, — то и дело поддакивал Лэнкот, — совершенно справедливо. — Он не перебивал Павла и, когда трещал телефон, тихо говорил в трубку: — Я занят, важное совещание. — Павел с удовлетворением отметил это про себя.

— Продолжайте, пожалуйста, — поощрял его Лэнкот. Он во всем соглашался с Павлом. Разумеется, главное — это непосредственные впечатления. В репортаже надо указывать первоочередные цели и задачи, в конкретных подробностях давать картины новой жизни, не скрывать трудностей, но соблюдать надлежащие пропорции и перспективы…

— Было бы целесообразно, — сказал Лэнкот, — чтобы весь собранный вами материал мы обсуждали вдвоем. Думаю, что мы найдем общий язык.

— Да, я как раз хотел вас об этом просить, — подхватил Павел. — Мне полезны будут ваши критические замечания.

Лэнкот слегка поклонился. Он, видимо, был очень доволен. Затем он еще посоветовал Павлу не ездить в район вместе с Зброжеком.

— Не вижу в этом надобности, — сказал он с расстановкой. — Вам следует развивать в себе способность к самостоятельным наблюдениям.

— Пожалуй, вы правы, — согласился Павел, пожимая руку Лэнкоту. Он тоже был доволен.

2

Когда Павел в воскресенье, придя к Агнешке, застал у нее Зброжека, он в первую минуту хотел уйти. Ошеломленный этой неожиданностью, он отвечал рассеянно на вопросы Агнешки: почему не пришла Бронка? Обрадовал ли ее подарок? Бронка не пришла по той простой причине, что Павел ей ничего не сказал о приглашении — он случайно услышал, что в воскресенье она целый день будет дежурить в детской больнице на улице Коперника. А пудренице она очень обрадовалась. Павел помнил, как она опустила глаза и, краснея, шепнула: «Спасибо, какая красивая!» Павлу в ту минуту не хотелось сознаться, что не он выбирал пудреницу, поэтому он даже не упомянул о встрече с Агнешкой.

— Читала ваш очерк о Варшаве, — говорила между тем Агнешка. — Виктор принес мне из редакции воскресный номер «Голоса»… А тогда на Хмельной он и не заикнулся про свой успех! — сказала она со смехом, обращаясь к Зброжеку. — Это так по-мужски!

Она поставила перед Павлом чашку и занялась приготовлениями к чаю, ходя по комнате, которая была не больше клетушки Павла в редакции. Из-под дивана вылезла маленькая такса и обнюхала гостя.

А Павел сидел, уставившись на тарелку, и не мог заставить себя улыбнуться. Скосив глаза, он видел профиль Зброжека, просматривавшего книги на этажерке у дивана. Зброжек поздоровался с Павлом, ничуть не удивившись его приходу. Должно быть, Агнешка его предупредила. Он держал себя здесь, как свой человек, ежедневный гость. «Значит, это он!..» — решил Павел. Он почувствовал жгучий стыд за свою наивность. Как можно было воображать, что такая хорошенькая девушка сидела и ждала, пока не встретит его, Павла!

Он боялся посмотреть на Агнешку, так как был почти уверен, что она угадала его мысли. Наверное, он ей теперь жалок и смешон своими нелепыми, несбыточными надеждами. И она, конечно, уже догадалась, что он скрыл ее приглашение от Бронки для того, чтобы быть с нею наедине. Он чувствовал себя обманутым, униженным. Она называла Зброжека просто «Виктор» — сколько же лет они знакомы? «Может, он и живет здесь, у нее?» — в ужасе подумал Павел. Но тут же вспомнил, что из редакции как-то посылали рассыльного Липку к Зброжеку на улицу Видок.

Зброжек не обращал внимания ни на Павла, ни на Агнешку. Он так зачитался, что, казалось, забыл об их присутствии. Когда они с Павлом на минуту остались вдвоем, он рассеянно улыбнулся и сказал:

— Знаешь, я в этой книге прочел одно прелюбопытное место…

И опять принялся перелистывать страницы, бормоча себе под нос: «Это интересно…» или «Что за вздор!..» Павел исподлобья оглядывал комнату. Столик у окна, здесь она, должно быть, работает… на столике открытая записная книжка, а рядом стопка тетрадей… Фотография женщины в рамке, — должно быть, ее мать. На окне висят кораллы, на подоконнике — банки с какими-то мхами или плесенью. Засушенные полевые цветы в вазочках… Когда он, Павел, искал ее и не встречал нигде, Агнешка проводила в этой комнатке долгие часы. Здесь она спит по ночам, когда перед ним в темноте маячит ее лицо.

«А что если она и ночью здесь не одна?» — мелькнуло в голове у Павла. Можно ли было ожидать чего-то другого? Свободная, умная девушка — и, конечно, без предрассудков… Зачем бы она стала отвергать любовь — во имя чего и ради кого? Может, сюда приходил не только Зброжек? Ведь бывают и такие девушки, почему же Агнешка не может оказаться такой?

Агнешка вернулась в комнату. Павел сидел, убитый всеми этими подозрениями, и смотрел на ее руку, разливавшую чай в чашки.

— Спасибо, — сказал он машинально, не совсем ясно соображая, за что он, собственно, благодарит ее.