Граница льдов

— Вы ошибаетесь. Команданте Валленар, кроме всего прочего, до мозга костей офицер военно-морского флота. Он гордится своей честью, преданностью и верен кодексу абстрактных военных идеалов. Поэтому он не будет нас преследовать за границей. Это навлекло бы на Чили позор, создало бы неприятный конфликт с основным поставщиком иностранной помощи для его страны. Кроме того, он не уплывет слишком далеко на покалеченном корабле при усиливающемся шторме.

— Зачем же он тогда идет?

— Причины две. Во-первых, он не знает нашего точного местонахождения и надеется нас отрезать от международных вод. Во-вторых, наш команданте человек благородных жестов. Он как собака, которая бежит до конца цепи, хотя и знает, что преследуемый вне досягаемости. Он проделает весь путь до границы территориальных вод своей страны и повернет обратно.

— Занятное рассуждение, — заметила Бриттон. — Но правильное ли?

— Да, правильное.

В голосе Глинна была спокойная убежденность.

Ллойд улыбнулся.

— Я раньше сделал ошибку, не поверив вам. Я удовлетворен. Если вы говорите, что он не пересечет линии, он ее не пересечет.

Бриттон ничего не сказала. Глинн повернулся к ней и персонально, почти интимно что-то сказал. Ллойд был удивлен, увидев, как он ласково взял ее за руки. Он не расслышал слов Глинна, но Бриттон явно покраснела.

— Хорошо, — сказала она едва слышно.

Неожиданно появился Паппап с двумя пустыми бокалами, протягивая их умоляющим жестом. Ллойд взглянул на него, отметил, как естественно он сохраняет равновесие, несмотря на необычайно сильную качку.

— Еще есть? — спросил Паппап. — Для нас с другом, я имею в виду.

Ответить ему не успели. Возникла неожиданная вибрация, низкочастотный гул, от которого содрогнулся сам остов танкера. Свет на мостике замигал, а экраны мониторов заполнились серым электронным снегом. Немедленно Бриттон и ее офицеры разошлись по своим постам.

— Что это было, черт возьми? — резко спросил Ллойд.

Ему никто не ответил. Глинн вернулся к своему оператору, и они заговорили тихими напряженными голосами. По кораблю прошла волна вибрации, похожая на стон, потом еще одна.

А затем так же неожиданно, как появилась, дрожь прекратилась. Включились экраны мониторов. Свет снова стал ярким и ровным. Многоголосие чириканья и урчания оповестило о перезагрузке устройств на мостике.

— Мы не знаем, что это было, — сказала Бриттон наконец, отвечая на вопрос Ллойда.

Ее взгляд скользил по экранам приборов. Какой-то общий сбой. Возможно, взрыв. Такое впечатление, что он затронул судовые системы.

Она повернулась к первому помощнику:

— Я хочу получить оценку повреждений немедленно.

Хоуэлл снял трубку и сделал два коротких звонка. Спустя секунду он положил трубку. Лицо его приобрело пепельный цвет.

— Это грузовой танк, — сказал он. — Тот, где камень. Там серьезная авария.

— Что за авария? — спросил Глинн.

— Разряд от метеорита.

Глинн повернулся к Макферлейну и Амире:

— Займитесь этим. Узнайте, что случилось и почему. И вам, доктор Брамбелл, лучше пойти…

Но Брамбелл уже исчез с мостика.

«Алмиранте Рамирес»

8 часов 30 минут

Валленар напряженно вглядывался в темноту, будто гипнозом пытаясь материализовать перед глазами ускользнувший танкер.

— Состояние, — буркнул он, обращаясь к вахтенному помощнику.

— При действии подавления наших радаров трудно сказать, сэр. По моему мнению, цель держит курс ноль-девять-ноль, скорость примерно шестнадцать узлов.

— Расстояние?

— Я не могу определить точно, сэр. Примерно тридцать миль. У нас бы и этих данных не было, но, похоже, несколько минут назад ненадолго отключилось подавление.

Валленар чувствовал ритмичные удары волн по кораблю. Вызывающие тошноту подъемы и падения палубы. Он только однажды попадал в такой шторм. Это случилось во время учебного похода к югу от островов Диего-Рамирес. Он знал, что означает такое движение: расстояние между гребнями волн стало вдвое превышать длину «Алмиранте Рамиреса». Из кормового иллюминатора он видел следующую волну. Длинные мощные валы воды с рваной верхней границей обрушивались сзади и пенно прокатывались вдоль корпуса, прежде чем исчезнуть впереди. Однажды корму настигнет гигантская волна — «тигрис», вода вспенится вокруг руля, управление будет потеряно, угрожая развернуть эсминец боком к ветру. Но станет еще хуже, когда они повернут на юг и волны начнут бить в борт.

Валленар машинально достал из кармана сигару и рассеянно осмотрел ее потертый наружный лист. Он думал о двух погибших водолазах, их закоченевших телах, завернутых в брезент и убранных в рундуки на корме. Думал о трех других, которые так и не поднялись на поверхность, и о последнем, исходившем сейчас дрожью в критической стадии переохлаждения. Они выполнили свои обязанности — не больше и не меньше. Корабль теперь годен для плавания. Правда, с поврежденными гребными винтами они могли делать только двадцать узлов, но танкер развивал лишь шестнадцать. И длинный переход в восточном направлении к международным водам давал команданте необходимое время для реализации его стратегии.