Граница

— Сегодня тринадцатое. Двадцать часов среднеевропейского времени. Начинаем концерт для русских эмигрантов.

Старшина сменил волну. В комнату ворвалась шумная музыка. Потом кто-то затарабарил на незнакомом языке.

Москва передавала отрывок из романа. Каримов не захотел слушать с середины и повернул регулятор в обратную сторону

Опять мужской голос:

— Продолжаем концерт для эмигрантов.

— Продолжаем концерт! — подхватило меццо-сопрано.

Мужчина закричал, подражая цирковым клоунам:

— Вчера я был на охоте. Тридцать шесть тигров пытались меня разорвать. Двадцать одна пуля настигла их. Двадцать четыре раза я выстрелил в воздух, и шестьдесят один зверь бросился в джунгли...

— Ах! — воскликнула женщина.

— Сколько же поцелуев я заслужил?

Она ответила мелодраматически:

— Десять, родной мой, десять!

«Какая чепуха!» — подумал старшина и записал на полях оказавшейся под руками газеты:

«36 тигров пытались меня разорвать. 21 пуля настигла их...».

Тенор запел:

О, Баядера,
Я пленен красотой.
О, Баядера,
Будь моею мечтой...

Старшина продолжал записывать:

«Двадцать четыре раза я выстрелил в воздух. Шестьдесят один зверь бросился в джунгли».

«Ну и веселье! — усмехнулся Каримов. — А в награду десять поцелуев... Расщедрилась!»..

Тенор забрался на слишком высокие ноты, и джаз торопливо заглушил его.

— Что ты расскажешь мне еще, мой милый, мой хороший? — пропело меццо-сопрано.

— Я расскажу такую быль, — напыщенно ответил мужчина. — Но прежде ты реши сама: как, храбр я или нет?

А старшина всё записывал и записывал:

«За мною гнались тридцать две собаки, семнадцать из них были белые, пятьдесят две — серые, остальные тридцать три — черные. У каждой белой собаки во рту было двадцать зубов, у серой — двадцать пять, а у черной — шестьдесят четыре. Спрашивается: за какую ногу укусили меня собаки, за правую или за левую?»

— Ах, мой милый, ведь это из Чехова! — догадалось меццо-сопрано.

Мужской голос запротестовал:

— Но я критически осмысливаю задачи сумасшедшего математика.

— И что же получается?

— Сорок один раз пытался я доказать, что сорок восемь меньше сорока пяти. На шестьдесят восьмой улице меня за это чуть не зарезали.

— Как же ты спасся, мой храбрец?

— Я спросил убийцу: если теще восемьдесят один год, а жене двадцать семь, — который час?

И снова подхватил тенор:

Красотки, красотки,
Красотки кабаре...

Старшина выключил радио и несколько раз перечитал свои записи:

«Тридцать шесть тигров пытались разорвать меня. Двадцать одна пуля настигла их...».

36... 21... 24... 61... 10... 32... 17...

Не слишком ли много цифр?

И вдруг неясное еще подозрение шевельнулось в мозгу. Старшина попытался снова поймать неизвестную станцию, но передача уже закончилась.

Каримов позвонил начальнику заставы. Тот прибежал в ленинскую комнату. Вместе крутили радио, но концерт для русских эмигрантов больше не передавался.

Перед полковником Воронковым лежало донесение капитана Демина:

«...36 тигров пытались разорвать меня. 21 пуля настигла...».

А спустя несколько минут и майор Безуглый склонился над бланком, где были выписаны эти цифры:

36   21   24   61   10   32   17   52   33   20

25   64   41   48   45   68   81   27

Только что его вызвал к себе начальник отдела:

— Ваше мнение?

— Мне кажется, это может быть ответом радисту, — сказал Безуглый.

— Я тоже так думаю.

Безуглый пригладил волосы.

— Трудность заключается в том, — заметил он, — что старшина Каримов не слышал ни начала, ни конца передачи. В таком случае я боюсь утверждать, что двадцать семь — последний знак — точка.

— Но если предположить, что система шифровки прежняя, то у вас имеется немало других отправных пунктов, — вставил начальник отдела.

— Это верно, — согласился Безуглый. — Мы знаем, что день передачи должен соответствовать определенной главе «Финансиста». Это во-первых. А во-вторых, шифровальщик, надо полагать, не случайно всякий раз пропускал первую фразу в тексте.

 

Майор, в который уже раз за эти дни, открыл третий том сочинений Драйзера. Страница восемьдесят шестая. Глава четырнадцатая: