Гранатовое зернышко

Она была небесно красива. На вчерашнем празднике было много красивых девушек, целая вереница настоящих восточных красавиц — блестели все оттенки черных и каштановых волос, уложенных в разнообразнейшие прически, сверкали очаровательные темные глазки, бросая то гордые, то ласковые взгляды. Каждая девушка обладала врожденным умением сплести руками во время танца паутину, в которую непременно попадет когда-то или уже попал какой-то неосторожный джигит, но только незнакомка выделялась из этой толпы.

Она была особенной. У нее был особенный взгляд — полный, знающий, спокойный, но с бесенятами на дне. В нем было все — и горе и счастье, и надежда и отчаянье. Она вела себя не так, как все — дружелюбно, но отстраненно, вроде бы и со всеми, но одновременно и особняком. Лала не единожды обращала внимание на то, как люди затихали, стоило ей что-то сказать. А говорила она редко в тот вечер. Ну и от танцевального эксперимента, на который они с невестой решились, все остались в восторге. И не пропади девушка практически сразу же — непременно протанцевала бы до утра.

Лала уже попыталась раздобыть информацию о ней по своим источникам, но не смогла — все незнакомку помнили, но имени ее никто не знал. Она уже и с вчерашней невестой готова была связаться, но все же трогать людей в первое брачное утро было выше даже Лалиного непреодолимого желания узнать что-то о будущей невестке.

Для себя девушка решила — Мир ее завоюет. Чего бы им всем это не стоило.

Такой брильянт должен был стать частью семьи Бабаевых.

Мир вновь рассмеялся, представив себе картину — он в доспехах, рядом еще с десяток таких же рыцарей, где-то сверху — на трибунах — Амина в королевском убранстве, бросает платок… и начинается бой за право обладать и платком, и дамой сердца.

В принципе, Миру необходимость физической силой доказывать свое право не слишком прельщала, но и исключать такой вариант он не спешил — всякое может быть…

— Ее зовут Амина, я удовлетворил твое любопытство?

Лала радостно завизжала. Дамир решил не выяснять, что ей даст одно только имя, был уверен, что пролить свет на личность Краевской это не поможет, но и мучить ребенка не стал. Если Лале так хочется поиграть в шпиона, пускай. Он-то и так знает об Амине больше, чем любой другой. И его это знание не пугает. А больше узнать о ней можно только от нее же — в этом Мир не сомневался.

Положив трубку, Бабаев сделал несколько кругов почета по кабинету, настраиваясь на предстоящий серьезный разговор с неожиданным гостем.

На часах было как раз без десяти четыре. Мир дал указание охране — пустить, проводить, переговорил с Имагиным, тот дал добро посылать на все четыре стороны в случае, если начнут борзеть. Они готовы извиниться, что уже делали, предоставить любую свободную дату для переноса концерта, оплатить указанную в договоре неустойку, но садиться себе на голову не дадут.

Всего вышеперечисленного достаточно. Остальное — это блажь контрагентов. А реализовывать чужую блажь они не нанимались.

— Вот же… зараза… — но стоило попытаться сосредоточиться на главном, как в голову вновь приходили мысли об Амине. Скоро пятый час, а на работе так и не появилась… Треплет нервы даже своим отсутствием… Умеет же. Отругал мысленно, а потом вновь заулыбался — вспомнился вчерашний вечер. Такой насыщенный, такой разный, пропитанный ею.

Мир решил, что после встречи непременно ей позвонит. Начнут, наверное, со скандала, а закончат, пожалуй, предложением куда-то сходить.

Дверь открылась ровно в четыре. Без стука и приветствий.

Мир впервые увидел Шахина только сейчас. Опрятный, молодой, серьезный. В глазах — решительность, губы плотно сжаты в линию.

Прошел в кабинет, опять-таки без приглашения уселся в кресло напротив стола Дамира, сложил пальцы пирамидой, но начинать говорить не спешил…

Мир тоже сел, стал изучать лицо сидевшего напротив более внимательно. Будь Бабаев бабой, посчитал бы его красивым, вот только нос немного кривой, видимо, драться приходилось. Пухлые губы, длинные, будто девчачьи, ресницы, взгляд решительный и сильный.

Все же хорошо, что Амины на переговорах нет и не будет. Дамиру не хотелось, чтоб вот так Шахина изучала она…

— Я слушаю… — первым тишину нарушил Мир. Сидеть и молча нагнетать, они могут до бесконечности, но свое время стоит ценить. Особенно, когда от начальства поступило разрешение не слишком церемониться с обиженной стороной.

— Раз слушаешь, то слушай внимательно… — Шахин склонился ближе к столу, впираясь взглядом в лицо Мира. Смотрел цепко, зло, во все глаза. И говорил так же — безапелляционно, монологом, а то и ультиматумом.

Разговор получался тяжелым…

* * *

Амина сидела в своей гримерке-кабинете, нервно подпиливая ногти. Ногти в подпилке не нуждались — и без этого были прекрасной формы, но Амина нуждалась в успокоении нервов, а поэтому им приходилось страдать.