Гранатовое зернышко

Вместе с этой поездкой на Амину обрушилось понимание того, как ее прошлая жизнь была эгоистична. Как эгоистично была ее зацикленность на горе. По отношению к Миру, по отношению к родителям — своим и Ильи.

Амина поднялась тогда на нужный этаж, нажала на звонок и стала ждать… Ждать, пока мама откроет дверь. Посмотрит с неверием, а потом сделает шаг назад, чтобы стоявший тут же папа смог убедиться — это она, их Эминка. Уехавший ребенок, который вернулся совсем взрослым.

Им было неловко. Амина смотрела в такие родные лица и отмечала, как сильно они изменились. И была уверена — мама с папой замечают то же — изменения в ней. И разговор почему-то не ладился сначала. Всё затухал, затихал, прерывался. Все понимали — впереди длинная дорога нового привыкания.

Они еще не смели касаться болезненных тем, а не болезненных, как оказалось, у них и нет практически… Разве что рассказы о сестрах и их детках. Выяснилось, что у Амины уже четверо прекрасных племянников.

И с ними она тоже познакомилась. Когда в первые же выходные родители устроили дома семейный пир. Снова, как в детстве, сестры Джафаровы с мамой крутили долму, пели песни, смеялись от души и иногда замолкали — глубоко вздыхая, глядя на Амину.

Они очень скучали по ней. Но давно уже смирились с тем, что, возможно, так больше и не встретятся. Поэтому ее приезд стал невообразимым сюрпризом.

В тот же вечер Амина узнала, что все сестрички замужем, счастливы, познакомилась с зятьями, которые оказались простыми ребятами, искренними, улыбчивыми, добрыми, любящими.

От души насладилась общением с племянниками и племянницами, которым очень понравилась их новая тетя. Она напоминала им куклу, о чем дети честно и признались за общим столом. Взрослые, конечно же, посмеялись над таким сравнением, но была в нем доля правды.

Родные тоже иногда смотрели на нее, приоткрыв рот. Они уже и забыли, какой она бывает, стоит заговорить, как плавно движется, как смеется, как смотрит… Фотографии, которые ими часто пересматривались, не способны были передать все те мелочи, из которых состояла их Эмине.

Уезжать никому не хотелось — ни детям, ни взрослым, но и остаться у родителей все не могли — места для такого количества людей все же было маловато.

Амина же ночевать в своей старой спальне не рискнула бы. Не была готова занырнуть сразу так глубоко в прошлое. Всему свое время.

Мир позаботился о том, чтобы ей было, где жить — снял квартиру. Снял такую, что зайдя туда, Амина вновь почувствовала укол совести. Он знал ее так хорошо. Знал, что ей нравится, а что раздражает. Знал, что нужно ей для удобства. А она же о нем не знала в этом плане практически ничего. Хорошо устроилась! Мужик ее любит, холит, лелеет, а она носом крутит… Дура.

И вновь хотелось тут же ему позвонить, но рано. Еще рано.

Первые несколько недель Амину волновала возможная встреча с Шахином и его друзьями. Волновала сильно, хоть Мир и сказал, что об этом беспокоиться нечего… Волновала, пока Амина не узнала страшную новость — Шахин больше никогда ей не навредит. Впрочем, не навредит он больше никогда и никому. Мужчина трагически погиб — несчастный случай на дороге. Ехал с семьей. К счастью, жена с ребенком остались живы.

Когда Краевская услышала об этом… Сначала забыла, как дышать, потом не поверила, а потом… запретила себе анализировать, какие эмоции эта новость у нее вызывает. Факт остается фактом — ее бывший жених теперь уж точно навсегда останется бывшим. Вот только жену его жалко и ребенка. Амина знала, как это — хоронить любимого мужа. И никому подобного не желала.

Так почти прошли те самые отведенные Миром два месяца.

Амина вновь привыкала. Ходила по тем местам, которые до сих пор остались неизменными. Но больше все же знакомилась с родным городом заново. Ведь за время ее отсутствия он преобразился кардинально. Все блестело, пылало и сверкало. На ветру развивался самый большой в мире национальный флаг, гондолы плавали по обновленной собственной небольшой Бакинской Венеции, в Баку появились свои пирамиды Лувра, в конце концов, теперь прямо из земли в небо бьют три пламенных языка. На месте гаражей, за которыми они с Ильей когда-то прятались, чтобы вдоволь нацеловаться, теперь находился школьный футбольный стадион.

Амина посетила все эти места. По крупицам восстанавливая самые яркие времена своей большой детской любви. Она ходила по улицам и вспоминала-вспоминала-вспоминала…

Иногда улыбалась, чувствуя, как начинают пылать губы или щеки. Иногда смахивала непрошенную слезинку. Часто доставала прощальное письмо Ильи, вновь перечитывая. Краевским звонила… Куда без этого? Оказалось, что для них ее возвращение в Баку — не новость и не удивление. Мир и с ними об этом поговорил.

— Амиша… Не мучай парня, зайка. Он такой хороший… — и пусть Людмила Васильевна понимала, что давить на дочку — неправильно, но не могла сдержаться. Как ей жалко было Дамира — не передать словами. Он дал Амине время разобраться в себе, а сам засыпал и просыпался с одним страхом — а вдруг разберется и поймет, что для него места в ее жизни нет?