Гранатовое зернышко

«Милая моя Амина. Любимая моя ханым. Прости за это письмо. Но я думаю, что так будет правильно.

Пожалуй, я не первый человек, пишущий подобные послания. По-правде, есть в этом что-то пошлое. И написать его очень сложно. Поэтому ты читаешь далеко не первый вариант. Но ты просто знай, родная, что я очень старался.

Хотя чтобы сказать, что я тебя люблю — стараться не нужно. Люблю. Люблю. Люблю. Люблю…

Ты сейчас ко мне придешь, и я скажу это тебе вживую. И поцелую — в самые сладкие, самые мягкие, самые лучшие в мире губы. А потом в лоб — на котором не место морщинкам. А ты в последнее время такая серьезная, моя Амина, что вечно хмуришься. Я каждую из этих морщинок поцелую. И пальчик каждый. И ладошку. Но речь ведь тут должна быть не об этом, поэтому прости… Отвлекся — на тебя.

Я знаю, что у тебя еще нет жизненного плана. Хотя это не твоя вина. В нашей семье ответственным за этот самый план должен быть я. Прости, кажется, мне вряд ли удастся реализовать эту свою функцию. Но я попытаюсь компенсировать. Попытаюсь, как могу. И очень надеюсь, что моя попытка выйдет удачной. Мои пометки тебе пригодятся.

Танцуй, Амина. Танцуй так, как никто больше не умеет и не научится никогда. Так, как ты делала всегда. Меня свели с ума твои танцы. Твой огромный талант. Пожалуйся, не отрекайся от него. Танцуй, что есть мочи.

Люби, Амина. Люби мир так сильно, как любила меня. Помни, я во всем. Я в тебе, в родителях, в городе, в солнце и небе, в воздухе. Со смертью меня не становится меньше, наоборот, я обретаю возможность быть с тобой постоянно. Касаться тебя с дуновением ветра и целовать твои волосы, скользя по ним солнечным лучиком. Хотя бы ради этого, Амина, не закрывая свое сердце на замок. Поверь мне, когда-то будет очень важно, чтобы оно — твое жаркое сердечко, было готово. К новой встрече, к новым чувствам, к новой жизни. Я очень хочу, чтобы именно так и случилось, когда придет время…

Живи, Амина. Живи долго, счастливо, с памятью обо мне, но не одной лишь памятью. Прости меня за то, что ухожу так рано. Прости меня и нашу судьбу. Но умоляю, не мсти ей, отрекаясь от полной, счастливой жизни, которая тебя ждет. А она будет непременно такой, моя радость. В этом я даже не сомневаюсь.

Я люблю тебя, Амина. И это, пожалуй, все…

Твой Илья»

* * *

Прошло чуть меньше двух месяцев.

Амина медленно шла по Бакинской набережной. Отчасти потому, что хотелось прогуляться, подумать, насладиться спокойным течением жизни вокруг, отчасти потому, что после тренировки гудели ноги, и нестись галопом было проблематично.