Графские развалины

Порой можно было долгими неделями пялиться на ничем не возмущаемую поверхность. Но изредка вода по два-три раза на дню приходила в движение. Вращаясь, начинала медленно понижаться в самом центре водоема наклонными стенами воронки. Вращение убыстрялось, стенки становились всю круче; казалось, что водяная шахта ведет в неизмеримые глуби и — тоже казалось — что провал этот зовет, подманивает, искушает: нырни и увидишь напоследок то, что никто и никогда не видел…

Потом всё заканчивалось.

Уровень воды после того ощутимо не понижался — ученые, известное дело, имели на всё происходившее в озере свои глубоко научные объяснения, а среди мальчишек и девчонок ходили страшилки — сидит, дескать глубоко-глубоко жуткий и громадный Проглот-водохлеб, проголодавшись, втягивает пастью воду — затем выпускает обратно, отцедив и сожрав все живое. Никто, понятно, байкам этим всерьез не верил, разве что совсем мелкая малышня.

Сегодня компания Даньки решила переплыть озеро в полном составе. Почти в полном — ещё двое под какими-то предлогами, казавшимися им вескими, отказались. И все пятеро чувствовали — прежнего единства в компании уже не будет, навсегда проляжет между ними эта черная, отражающая лунные блики вода. Может, придется им еще играть вместе — но невидимая преграда останется.

Женька скинула босоножку, макнула пальцы ноги в воду, шепотом сказала:

— Б-р-р-р…

Даня пощупал рукой — нормальная водичка, плыть можно. В безветренные дни поверхность неплохо прогревалась. Но нырять, конечно, не стоило — более глубокие слои оставались обжигающе-ледяными.

Надо понимать, Женькино «б-р-р-р» относилось не к температуре воды — к общему впечатлению от озера и их затеи.

— Не знаете, когда тут в последний раз крутило? — негромко спросил Борюсик, и голос его показался тоньше обычного.

— Недавно, — обнадежил Даня, расстегивая рубашку. — Теперь не скоро повторится.

Это было не так, никакой регулярности и закономерности в появлении водоворотов не наблюдалось — и все про то знали. Но спорить никто не стал. Сомневаться и отказываться стоило раньше.

В общем, с точки зрения статистики риск не чрезмерный. Водоворот крутился минуты две-три, не больше. К тому же появление воронки предвещали некие признаки — поверхность воды приходила в движение…

У Женьки под платьем обнаружился закрытый купальник. Альзира же, как втайне и подозревал Борюсик, собралась плыть в одних трусиках, ничего похожего на бюстгальтер она не носила — цыганские девушки, да и женщины, этой деталью туалета чаще всего пренебрегают. Борюсик почувствовал в плавках знакомое с недавних пор шевеление — и смущенно отвернулся от её маленькой груди — сильно торчащих сосков и небольших припухлостей вокруг. Бедра и грудь Женьки были развиты больше, но именно Альзира, и никто другой, вызывала в Борюсике смутные желания… Недавно она, не смущаясь, рассказала ему в доверительном разговоре, что скоро, после первых дней, выйдет замуж — и уже знает, за кого. Борю эта перспектива не порадовала, Альзиру тоже — она имела талант к рисованию и неплохо успевала по другим предметам, хотела бы учиться дальше и поступить в художественную школу, но… Но цыганские женщины крайне редко имеют больше четырех-пяти классов образования.

Первым в воду зашел Даня. За ним — гурьбой, держась поближе друг к другу — остальные. Борюсик взял Альзиру за руку, ладошка у нее была маленькая, крепкая, с бугорками мозолей — и отчего-то очень приятная на ощупь…

Вода оказалась холоднее, чем представлялась с берега. Но выдержать можно — без риска застудиться или схватить судорогу. Даня махнул поначалу размашистыми саженками, оторвавшись от остальных, но тут же сбавил темп, поджидая.

Альзира плыла быстро, бесшумно рассекая воду. Рядом, стараясь не отстать, пыхтел и плюхал Борюсик, — и все равно помаленьку отставал. Напоминал он тюленя, которого родители-тюлени отчего-то забыли научить толком плавать.

Вася-Пещерник плыл брассом — уверенно, обстоятельно, не особо быстро, — он всё и всегда делал так.

Хуже всех держалась на воде Женька — дышала, по мнению Дани, слишком торопливо и совершала массу ненужных движений. Плыла она последней. Даня пристроился рядом, как флагман, приноравливающий ход к самому медленному кораблю эскадры. Но унизить предложением помощи решил в самом крайнем случае. Он подозревал, что слегка влюблен в Женьку.

Берег, от которого они удалялись, понемногу исчез в темноте. Противоположный пока не появился. Время шло, Женька явно уже уставала, но впереди виднелась лишь гладь, отражающая звезды и луну. От движений плывущих поверхность колебалась — казалось, что звезды не то приплясывают от возбуждения, не то дрожат в испуге…

Они плыли и плыли — берега не было. Женька дышала все тяжелее. Что за ерунда? — подумал Даня. Словно бег по несущейся навстречу дорожке тренажера. Создавалось впечатление, что они сбились с курса, что наматывают бессмысленные круги вокруг центра озера…