Графские развалины

— Газовик, конечно, сможет помочь… — сказал Кравцов с большим сомнением (не слишком всерьёз, подыгрывая ). — Но пока газ хорошенько подействует — раза два-три вполне рубануть можно. Разве что холостыми стрелять, с близкого расстояния… Есть у меня газовый револьвер сорок пятого калибра— так в инструкции прямо написано: выстрелы в голову с расстояния меньше метра смертельно опасны. Улетит голова — не целиком, кусками. Только вот меч — в руке — все равно длиннее…

— Всё-таки не голыми руками за клинок хвататься. Сточи надфилем перегородку в стволе и купи на толкучке патроны с мелкой дробью, — посоветовал Паша. — Думаю, если что, — за такую незаконную доработку претензий не будет, учитывая обстоятельства… А я попробую узнать, как можно срочно оформить документы на боевое. Устроимся вдвоём, если надо, фиктивно на службу в охранное агентство…

Кравцов понял, что за минувшие годы законопослушность Козыря выросла. Раньше, угодив в подобную ситуацию, тот бы уже размышлял — где бы и как бы раздобыть левый, незаконный боевой ствол. Тем более что в Спасовке откопанные и восстановленные пушки кое у кого имелись — и чересчур далеко не запрятывались. Трудно жить в деревне без нагана.

Вполне можно приобрести или взять напрокат пистолет у хорошего знакомого. Впрочем, если вдруг всё окажется всерьёз, если Кравцов или Пашка разузнают что-то особо поганое — может дойти и до этого варианта… Подумав про это — почти уже серьёзно, — Кравцов решил: идеи-фикс всегда заразны. Эта тоже.

А Козырь тем временем снова сменил тему:

— Кстати, раз так дело повернулось — можешь наш трудовой договор аннулировать в любой момент. И уехать. Я в претензии не буду. В конце концов, тут всё в мои проблемы упирается, а ты, в общем-то, ни при чём.

— Нет уж. Когда мне говорят или пишут: убирайся! — с места не стронусь. Вот если бы тот дебил написал вежливо: уезжайте, пожалуйста…

Шутка не получилась. Даже тень улыбки у Паши не промелькнула.

…Когда Козырь наконец уехал (держа на переднем сиденье бюкефлинт с вложенными в стволы картечными патронами), Кравцов понял странную вещь. За долгую беседу они перебрали всевозможные меры предосторожности и противодействия неведомому противнику. Лишь об одном Пашка не заикнулся: о том, чтобы отменить завтрашний приезд сюда жены и детей. Почему?

2

В полночь — когда в вагончике Кравцова ещё горел свет и долгий разговор с Пашей был далёк от завершения — поздние прохожие, невзначай прогуливавшиеся у обнесенного оградой озера-провала, вполне могли бы заметить несколько теней, мелькнувших в лунном свете. Но прохожих не оказалось — место популярностью для прогулок при лунном свете не пользовалось. При дневном, впрочем, тоже.

Всё подготовили заранее — сетку, приваренную к толстому уголку опоры, разрезали по самому краешку. Разрез прихватили в трех местах стяжками из мягкой алюминиевой проволоки, окрашенной в видах маскировки железным суриком, напоминавшим по цвету окружающую ржавчину. Заметить лазейку даже вблизи было нереально.

Даня открутил стяжки и аккуратно сложил в карман — еще пригодятся. Пролез первым и стоял у лаза, придерживая отогнутый край сетки. За ним проник на запретную территорию Васька-Пещерник, двоюродный Женькин брат, живущий в соседней Поповке. Потом девчонки — Альзира проскользнула шустрой змейкой, Женька чуть менее ловко, но тоже уверенно. А Борюсик — самый сильный и в то же время самый толстый и неуклюжий в их компании — застрял. Зацепился рубашкой за что-то остро-ржавое, шёпотом ругался, отцепляя.

Наконец все пятеро оказались внутри, Даня отпустил край сетки — проход вновь стал невидим стороннему взгляду. Только после этого Даня повернулся к водоему.

Луна отражалась на зеркально-гладкой поверхности — ни рябь от ветра, ни всплески рыбы её не нарушали. По разведданным вездесущих мальчишек, рыбы тут не водилось.

Озерцо не поражало воображение каким-то чересчур мрачным видом, но неприятное впечатление от него возникало и постепенно усиливалось всё время нахождения на берегу. В чём тут дело, никто не понимал. Может, в знании того факта, что у водоёма практически нет дна — вернее, находится оно на непредставимой глубине. Или давили воспоминания об утонувших? Как бы то ни было, с недавних пор переплыть озеро — особенно ночью, в темноте — стало среди спасовских подростков не менее славным подвигом, чем автограф на самой верхотуре графских руин.

Пожалуй, такое свершение считалось даже более почетным. Опасность развалин была старая и давно известная, многие поколения юных спасовцев — платя порой жизнями и здоровьем — выработали относительно безопасные методы и приемы стенолазания. Озеро появилось недавно — и закономерность появления в нем водоворотов не смог пока вычислить никто.