Графские развалины

— Природная аномалия, осложненная катаклизмом, — сказал Пашка, тоже выйдя из машины и закуривая. Кравцов отметил, что это первая сигарета почти за четыре часа, причем «суперлайтовая» — это у Козыря-то, в оные времена не выпускавшего из зубов то «Приму», то «Беломор»…

— И что у вас тут стряслось?

— Кастровый провал. Ухнуло в одночасье.

— Тут ведь вроде дом стоял какой-то…

— Дед Яков жил. Всё подворье затонуло. Кое-что, правда, всплыло — доски, бревна… Сам-то дед к тому времени умер, внук его все унаследовал, из городских. Да не долго владел. Ученые, кстати, говорят: для наших мест — уникальный случай. Якобы под кембрийскими глинами не может быть больших полостей — в теории. Наш водоемчик — на такой почве — единственный в Европе, между прочим. Вроде в Америке есть еще два похожих — и всё.

— Отчего же этот забор? Почему интуристы не роятся, фотоаппаратами не щелкают?

— Знаешь, дурное какое-то место. Неприятное. Да и случаи нехорошие были. Сначала ведь ученые понаехали, феномен изучать — и погибли из них четверо. Трое среди бела дня на резиновой лодке утонули. Четвертый — подводный спелеолог — нырнул с аквалангом и не вынырнул. Тут ведь якобы под нашим озерцом — подземное, куда большее. Вода туда-сюда перетекает через какую-то горловину, очень опасные водовороты случаются. Тех четверых так и не нашли, кстати…

После таких рассказов Кравцову и в самом деле озеро показалось зловещим. Не хотелось в нем купаться, ловить рыбу, даже просто подходить к воде, — и угроза штрафов была здесь ни при чем…

— Поехали отсюда, — сказал Паша. — Придет время — будут тут и туристы с видеокамерами, обещаю…

И они поехали.

— А вон моя халупа, — сказал Козырь через несколько минут. — Узнаешь?

Узнавалось родовое гнездо Ермаковых-Козырей действительно с трудом. Пашка не стал сносить родительский дом, используемый им ныне как загородная дача (отец и мать переехали в Гатчину, в купленную сыном трехкомнатную квартиру). Не стал возводить на его месте трехэтажную громадину. Но обложил со всех сторон белым кирпичом, разобрал ветхие дощатые сараюшки — вместо них появились аккуратные пристройки, тоже кирпичные. Под коньком крыши торчала спутниковая тарелка.

— Приглашаю в гости. Не сейчас, через недельку, как жена с отпрысками переедет…

— А про жену ты, между прочим, ничего мне не рассказывал… Она из здешних? Я её знал?

Козырь улыбнулся и ответил коротко:

— Наташка. Архипова.

— Наташка-а-а… — протянул Кравцов. — Она же всё с Игорем-Динамитом ходила. Думал, с ним и…

— Динамит погиб, — мрачно сказал Паша. — Тринадцать лет назад.

Первый Парень — I.

Динамит. Лето 1990 года

Летом девяностого года первым парнем на деревне был, конечно же, Динамит.

А это не совсем то, что первый парень в классе или первый парень в городском дворе.

Чтобы понять разницу, стоит самому пожить в деревне в нежном возрасте от десяти до семнадцати. Пусть даже в такой, как Спасовка: пятнадцать минут до Павловска на автобусе, оттуда двадцать минут на электричке — и пожалуйста, северная столица перед вами. Почти пригород, а не тонущая в грязи сельская глубинка Нечерноземья, что уж говорить.

К тому же Спасовка — по крайней мере официально — деревней не числилась. Да и Спасовкой, честно говоря, тоже. На картах и в официальных документах везде стояло «село Спасовское» [Отличие тут простое: в селе церковь есть, в деревне — нет. ]. Но в разговорах именовали попросту: Спасовкой и деревней.

Вроде живущие здесь и одевались точно как в городе, и в магазине лежали те же продукты, и до Невского проспекта добраться быстрее, чем с иной городской окраины, с какой-нибудь Сосновой Поляны, — но народ другой. Это не понаехавшие отовсюду в отдельные квартиры жильцы многоэтажек — здесь не просто все знают всех, здесь корни — отцы знали отцов, и деды знали дедов, и прадеды прадедов…

Стать первым парнем тут ой как нелегко, зато если уж если стал — то ты Первый Парень с большой буквы. Здесь не город, кишащий скороспелыми дутыми авторитетами; здесь мнения складываются годами, а живут десятилетиями…

Первым Динамит был по праву, и первым во всём.

Самые крепкие кулаки и самая отчаянная голова во всей Спасовке — это важно и это немало, без этого не станешь Первым Парнем.

Первым отчаянно вступить в драку, когда противников втрое больше. Первым сигануть в речку с высоченной «тарзанки». Первым среди сверстников затянуться сигаретой под восхищёнными взглядами. И первым, скопив всеми правдами и неправдами денег, купить подержанный мотоцикл и пронестись ревущей молнией по деревне (ровесники бледнеют от зависти, и верные двухколесные друзья-велосипеды вызывают у них теперь раздраженную неприязнь).