Графиня Листаль

Он чувствовал, что холодный пот выступал у него на лбу. Но сделав над собою энергическое усилие, он облокотился на камин, выпрямился как человек, ожидающий страшнаго удара, и сломил нефть письма, которое дрожало у него в руках.

Письмо было коротко:

"Мой друг!

"Вы не привыкли к моим капризам, поэтому будьте убеждены, что я повинуюсь не капризу, а настоятельной необходимости. Я уезжаю на несколько дней, ждите меня спокойно и терпеливо.

"Если я не возвращусь через четыре дня, то молитесь за меня.

"Ваша жена

"Мариен де-Листаль".

Письмо было обозначено 5–ю часами вечера. В эту минуту пробило одиннадцать. Де—Листаль закрыл глаза и без сил опустился в кресло.

Что это была за гроза, неожиданно разразившаяся на их безоблачном небе? Граф стал спрашивать себя.

Чему, во первых, приписать этот поспешный отезд? Напрасно старался он угадать истину из письма. В нем шел вопрос о настоятельной необходимости.

Каким образом, после четырнадцати летней спокойной жизни, могла какая–то неизвестная случайность стать между графом и женой?

Дело шло о какой–то опасности, так как графиня говорила:

"Если я не вернусь через четыре дня….

Или этот отезд был связан с каким–нибудь новым, недавним случаем?

В их спокойной жизни не произошло ничего новаго, кроме помолвки Мориса и Берты.

Листаль не шевелился. Но вскоре энергия возвратилась к нему.

— Мариен, тихо сказал он, я верю тебе: я не хочу ни сомневаться, ни искать. Я верю тебе. Я буду ждать тебя.

Оглядевшись вокруг и положив в бумажник письмо жены, граф вышел из ея комнаты.

Берта ждала его в коридоре.

— Ну что? спросила она.

— Я не мог говорить с твоей матерью, сказал граф самым спокойным голосом: она уехала.

— Уехала! Не предупредив вас! невольно вскричала Берта.

Де—Листаль нахмурил брови: он старался успокоить свое волнение, это была его обязанность, как относительно матери, так и относительно дочери.

— Я тебе говорю, дитя мое, повторил он, что твоя мать уехала и что я не безпокоюсь более. Я забыл, но она предупредила меня.

Он сказал это таким тоном, который не допускал ни возражений, ни замечаний.

Берта замолчала.

— А теперь, продолжал граф, беря дочь под руку, пойдем ужинать. Не смотря на власть над собой де-Листаля, ужин прошел печально. Граф, погруженный в свои мысли, старался оживить разговор, но его мысли не давали ему покоя и он невольно замолкал.

Когда пришло время идти спать, он позвал Берту и сказал:

— Дитя мое, ты поняла меня. Твоя мать уехала. Я не желаю, чтобы до ея возвращения об этом шел разговор.

Молодая девушка поглядела на него.

— Отец! прошептала она.

— Что тебе надо?

Она наклонилась к нему и сказала шепотом:

— Нет никаких препятствий?

— Чему, дитя мое.

— Моей свадьбе.

— О! поспешно вскричал Листаль, это еще вопрос!

Затем он прибавил:

— Иди, дитя мое, надейся на меня и не безпокойся…. Не забывай, что твоя мать уехала.

В этой настойчивости были выражение, не ускользнувшее от Берты.

Очевидно этот неожиданный отезд скрывал ка кое–нибудь важное обстоятельство, но отец желал, чтобы она молчала; надо было повиноваться ему.

Берта обняла его и повторила шепотом:

— Мамаша уехала.

Молодая девушка ничего не понимала, но она чувствовала, что даже не должна была стараться проникнуть эту тайну.

Берта любила отца всеми силами своей души, она постоянно помнила всегдашнюю его к ней привязанность; когда, в детстве, Мариен иногда строго выговаривала ей за шалости, то Берта помнила ласковый взгляд отца, успокоивавший или утешавший ее.

По мере того как она росла, она все более поболее начала ценить его благородную натуру; она гордилась, слыша со всех сторон выражения уважения к имени своего отца. Поэтому малейшее желание отца было для молодой девушки законом.

И если в эту ночь она не спала, то только потому, что представляла себе отца страдающим от какого нибудь тайнаго огорчения.

Де—Листаль удалился в свою комнату.

Сначала он спрашивал себя, не следовало–ли ему постараться узнать, куда отправилась его жена. Он перечитывал короткое письмо, которое, он угадывал, было написано дрожащей рукой. Скажет–ли он об этом своим самым близким друзьям?

Когда наступил день, Листаль решился молчать относительно странных обстоятельств, сопровождавших отезд жены, и когда Морис приехал в замок, граф принял его с улыбкой на губах.

Молодой человек осведомился, по обыкновению, о здоровья графини.

— Вы не увидите ее несколько дней, отвечал граф.

— А почему?

— Я просил ее сездить в Париж по одному, чисто личному, делу.

Это обяснение прекратило всякие разспросы.

— В таком случае, сказал Морис, мы подождем ея приезда, чтобы назначить время нашей свадьбы….

— Вам не долго придется ея ждать. А мысленно де-Листаль повторял:

— Четыре дня! Когда только пройдут наконец эти четыре дня!

Что если она не вернется! Что если этот дом вдруг опустеет?

При одной мысли об этом де-Листаль чувствовал, что бледнеет. Для него это была смерть.

Первый день прошел спокойно; на другой Даблэн снова приехал в замок.

Следствие об убийстве в Амиене шло своим путем.