Граф Таррагона

– Через неделю нам придется удвоить приграничные гарнизоны и готовиться к войне…

– Ты так думаешь?.. – удивленно посмотрел на него альмогавар. – Война?..

– Все в руках Всевышнего, но и такое не исключено… – пожал плечами опытный Исмаил.

– Кто первый начнет?..

– Могут и оба… – Исмаил посмотрел в окно, – хотя, вряд ли. Они не очень жалуют друг друга… – мусульманин был прав, ведь каталонцы и арагонцы очень ревниво относились ко всему, что было связано с историей, причем, как это ни смешно, у каталонцев было больше козырей на руках: древнеримская история, завоевания Карла Великого и, через владения в Провансе, связь с империей. – Нет, они словно две глупые и ревнивые жены при мягком муже…

Филипп вошел в спальню и стал с раздражением стаскивать с себя парадный сюркот, цепи и прочие украшения, снял перевязь меча и, расстегнув широкий парадный рыцарский пояс, богато украшенный золотом, каменьями и шитьем, повалился на кровать.

Изабелла подошла к нему и, присев на краешек постели, стала нежно перебирать своими мягкими пальчиками его волосы.

Он открыл глаза и, улыбнувшись, произнес:

– Боже, как же я устал и вымотался… – он придвинулся к ней ближе и, положив голову на ее колени, устало закрыл глаза.

Она нежно гладила его, перебирала волосы, ее чуткие пальцы так успокаивающе действовали на Филиппа, что он немного успокоился и задышал ровнее.

– Успокойся, мой милый, я с тобой… – тихо сказала она, склоняясь над его ушком. – Я здесь…

Филипп улыбнулся, открыл глаза и, притянув ее лицо к своему, нежно поцеловал в губы. Изабелла со всей страстью ответила на его поцелуй.

– Все это я сделал ради тебя и нашего ребенка… – рыцарь нежно посмотрел в ее большие глаза. – Мне абсолютно наплевать на всех, лишь наше дитя было счастливо.

– Я так перепугалась сегодня. – На ее глазах навернулись слезы. – Так страшно. Ты прогнал послов короля Арагона и графа Барселоны, а их земли уже почти окружили Таррагон… – она с испугом прижалась к его груди, словно пряталась на ней и искала защиту. – Вдруг они нападут на нас…

– Не нападут. – Твердым голосом ответил ей рыцарь. – Вчера Исмаил заключил секретный договор с эмиром Кордовы. Мы им не интересны, а вот к королю Арагона у них имеются несколько вопросов…

– Господи! Опять война… – Изабелла спрятала лицо на его груди и крепко прижалась к рыцарю. – Скоро?..

– Год пройдет в приграничных стычках, а вот к лету, скорее всего, войска выйдут на открытую войну. – Вялым и равнодушным голосом ответил ей Филипп. – Мне на все это глубоко наплевать…

– Почему, милый?..

– Мне надо, чтобы наш ребенок успел родиться, подрасти и окрепнуть… – он зловеще засмеялся, напугав еще сильнее свою жену. – Я, как-никак, нормандец!..

– Господи… – он резко поднялась и, всплеснув руками, ответила. – Какой же ты нормандец? Ты – мой Филипп!..

Он приложил ей палец к губам и произнес:

– Я же просил и умолял тебя, милая. Для всех и для тебя я – Робер Бюрдет, нормандский рыцарь и граф Таррагона…

– Но, зачем? Зачем весь этот маскарад?.. – не унималась женщина.

– Скажу лишь, что так и тебе, и всем остальным будет легче, проще и спокойнее жить… – он встал с постели и, подойдя к открытому стрельчатому окну, вдохнул свежесть летнего воздуха, напоенного ароматами созревающих плодов, ягод и цветов. – Я думаю, что скоро к нам могут прибыть гости с далекого севера…

– Зачем?.. – она подошла к нему сзади и, обняв за талию, положила голову на его плечо.

– Проверять будут… – мрачно ответил он, глядя за линию горизонта. – Жив я или умер…

Норфолк. Англия. 26 июля 1129г.

Большой четырехэтажный квадратный донжон, его называли норманнским, был выстроен еще отцом теперешнего владельца – покойным Гуго де Биго старшим. Это была высокая и массивная, до неуклюжести, квадратная махина с прямоугольными башенками, в которых располагались винтовые лестницы, соединявшие этажи главной башни. Сложенный из грязно-серых камней, северная кладка которых уже успела местами покрытья темно-зеленым мхом, донжон возвышался над башнями и куртинами цитадели и создавал гнетущее впечатление на всех жителей и гостей Норфолка. А другого от него и не требовалось. Владелец явно и неприкрыто демонстрировал всей округе свою силу и мощь.

Черная и непроглядная английская ночь поглотила город, залила тихим мраком улицы и дома, посеревшие и помрачневшие больше прежнего, ведь они и днем не сильно радовали глаз пестротой красок.

Только крепостные стены города и замка были кое-где освещены мерцающим светом факелов, нещадно чадивших и добавлявших и без того вонючей атмосфере примесь дегтя и сгоревшей смолы.

Донжон был погружен во мрак. Лишь небольшое стрельчатое оконце на четвертом этаже башни ярко светилось и напоминало маяк, светивший кораблям посреди черноты бушующего моря и служивший путеводной звездой, дарящей спасительный путь к тихой и безмятежной пристани.