Граф Таррагона

– Аллах не допустил, чтобы ты, пес, так легко умер…

Филипп попытался улыбнуться, но правая половина его лица, превращенная сабельным ударом в ужасную гримасу смерти, не слушалась рыцаря.

– Пошел ты… – он приподнял голову и кровью, собравшейся у него во рту, плюнул в лицо врагу. – Сам скоро сдохнешь…

Он уронил на траву голову и засмеялся. Его смех был таким холодным и страшным, а глаза настолько спокойными и уверенными в своих силах, что Мансур побледнел, вздрогнул и испугался, почувствовав, как его сердце касается что-то холодное и до ужаса безжалостное. Так, наверное, смерть метит свою будущую жертву, промелькнуло у него в голове. Он вскочил и закричал:

– Перевяжите его раны, свяжите покрепче и отвезите в город! Головой мне отвечаете за него!..

Сотник, стоявший возле него, и сам испугался, увидев своего хозяина таким растерянным, подавленным и напуганным.

– А что делать с молодым Абдаллой-бен-Исмаилом, хозяин?..

– На кол его вместе со всеми остальными! Языкастый жив?! – спросил Мансур у сотника. Тот молча кивнул в ответ. – Его в город вместе с неверным, я позже сдеру с него шкуру.

Вдруг Мансур побледнел, словно увидел перед собой дива или какое-то неведомое чудище, сошедшее со страниц старых сказок. Он побледнел.

– Спаси меня, Аллах! Нет!!!.. – не помня себя, прокричал Мансур, вскочил на коня и понесся прочь, словно стремясь ускакать и скрыться от смерти, несшейся за ним на своих призрачных крыльях.

– О, Аллах… – сотник почувствовал, как у него на затылке зашевелились волосы. – Сына почтенного Исмаила? Творец помутил разум господина…

Он, страшась кары Аллаха но, больше него – мести Исмаила, приказал перевязать раненого Абдаллу и увезти его в город, спрятав в своем доме. Сотник не хотел умирать, а, зная не понаслышке, как страшен в гневе и мести старый Исмаил, собой рисковать не решился, нарушая приказ Мансура.

– Все в руках Всевышнего… – тихо произнес сотник. – Милосердие к заблудшим еще никого не могло унизить, ведь так сказано самим пророком Мухаммедом и продиктовано мудрецам, навеки записавшим его слова в Коране золотыми буквами божественной мудрости… – Он приободрился, повернулся к солдатам, раздевавшим тела убитых врагов – таков был обычай, ведь победитель имел право забрать имущество убитого врага, и приказал. – Рубите молодые осины! На кол всех!..

– Но они уже и так мертвы все?.. – покосился на него один из опытных воинов. – Надругаться над телами храбрецов, погибших в честном бою от руки правоверного – грех! В Коране говорится, что враг, побежденный в честном бою, заслуживает почестей ибо он позволил праведнику доказать Аллаху силу веры и любви к истинной вере…

– Заткнись и исполняй без разговоров!.. – сотник гневно сверкнул глазами, хотя и сам соглашался с правотой слов, сказанных его подчиненным. Трусы не заслуживают уважения и достойны презрения, ибо они опозорили Творца своей слабостью духа, а герои, пусть и погибшие от руки правоверного мусульманина, требуют почет и уважение. Их тела надо лелеять и, по возможности, передать единоверцам-священникам или родичам для погребения по всем правилам веры. Но, таков уж был приказ его хозяина. А Сотник, не привыкший спорить, был лишь орудием в руках неправедного. – Прости меня, Аллах, ибо я только язык, а не голова, руки и сердце… – тихо произнес он в сторону.

Сотник не стал дожидаться, пока его воины исполнят приказание – солдаты были опытные и всегда четко исполняли приказы командира, сел на коня и, сопровождая тело раненого Абдаллы, лежавшего на самодельных носилках, сделанных из копий и привязанных между двумя конями, поехал по дороге, ведущей в Таррагон.

Хуан был ранен и контужен. Его наскоро перевязали, остановили кровь и, усадив связанного на коня, повезли вслед за сотником. Кастилец, прекрасно понимавший их язык, знал о том, какую страшную муку ему уготовили беспощадные враги.

Хуан усмехнулся, его глаза ярко сверкнули на бескровном лице:

– Какой мерой мерите, такой же и вас мерить станут… – произнес он по-арабски слова из Нагорной проповеди Спасителя. – Блаженны нищие духом, ибо они…

– Заткнись, шакал! – Ударил его в челюсть один из всадников. – Тоже мне, дервиш нашелся!..

Хуан почувствовал, как его рот наполнился кровью. Его челюсть была сломана в нескольких местах. Он, собрав силы, сжал рот и с облегчением, несмотря на страшную боль, подумал: «Теперь, когда я не могу говорить, я смогу молча вытерпеть мучения. Спаси и укрепи меня, Господи…».

– Не смейте трогать его! – Сотник схватил за руку всадника, намеревавшегося еще раз ударить Хуана. – Вдруг его устами с нами говорит Творец?!

Всадник побледнел – он был, как и все мусульмане, суеверным, прошептал что-то одними губами, но руку опустил и отвел глаза от пленника.

Сотник поравнялся со связанным кастильцем, посмотрел оценивающе, вздохнул и сказал:

– Молись воин, молись, чтобы творец всего сущего ниспослал тебе крепость духа… – он отвернул от него лицо и грустно вздохнул, представив мучения, которым вскоре должен был подвергнуться христианский рыцарь…