Граф северо-запада

К открытому очагу я прикасался так осторожно, будто боялся, что мои нити разъест кислота, но никаких неприятных ощущений не испытал. И в какую сторону его вертеть? Очаг почти вывернулся, так что помогу ему немного.

Я не скажу, что было просто. Наоборот, чтобы закрыть очаг полностью, мне потребовалась вся ночь. Я весь вспотел, измучился, изнервничался, но сомкнул края. У меня тряслись руки, и нервы давали сбой – эта работа слишком медленная, ювелирная и требует полной концентрации внимания. Я хотел пить, в туалет, и вообще, с радостью бы пошёл и помахал лучше мечом, но мне надо было закончить.

Если говорить о моей пациентке, то она всю ночь пролежала молча. Я даже испугался, что она умерла, но оказалось – без сознания. Присмотревшись, понял, что её голову окружает тонкая и почти прозрачная дымка, сотканная из тончайших нитей нейтральной магии. Что это и откуда, я так и не понял. Сам я ничего подобного не делал. Хотел было посмотреть у других, но не стал отвлекаться. Только позже вспомнил, что это такое.

Если кто-то думает, что достаточно соединить очаг, как бы зашить его, и дело сделано, то он глубоко ошибается. Нужно было еще держать очаг в таком положении, пока его края не схватятся и не срастутся, иначе он мог попросту снова раскрыться, порвав все нити. И это могло быть очень опасно, так как нити не такие уж и хрупкие – они могли бы вырвать куски из очага, как бы «разлохматив» его края. Тогда вернуть его в прежнее состояние было бы еще сложнее.

Именно поэтому я еще до обеда сидел неподвижно, дожидаясь, пока края схватятся. Я помню, как оторвал нить мастеру Лорету. Если кто забыл, этот сухонький старичок огненный маг, который решил писать книгу о магии. Я ему еще рассказал, как на самом деле действует магия. Так вот, когда я ему оторвал нить, то восстанавливаться она начала с большой скоростью. Но одно дело оторванная нить и совсем другое располовиненный очаг.

Я вообще, честно говоря, в небольшом недоумении. Получается, что очаг как бы пуст на самом деле. То есть внутри него нет никакого органа, который генерирует магию? Или же он разрушается, когда очаг начинает выворачиваться? Хм, если подумать, то маги ведь, по идее, просто управляют стихиями с помощью своих нитей, но и магию они вроде как излучают. Ведь светятся же их очаги. Значит, внутри очага что-то всё-таки есть. Магия ли это, пока что не совсем понятно.

Не знаю, как у других, но вот в моем коконе-очаге внутри точно что-то есть. Иногда многие знания, – многие печали.

Отпускал я очаг женщины медленно и аккуратно. Нить за нитью, внимательно следя, чтобы края не расходились. На это ушло еще несколько часов. Когда я полностью убрал свои нити, то едва не застонал от того, что всё моё тело буквально моментально дало о себе знать. Заболели глаза, голова, спина, закололи ноги и руки. Я молчу уже о том, что мне жутко хотелось пить и в туалет.

Прикрыв глаза рукой, посидел так с минуту, а потом медленно, жмурясь и морщась, открыл их.

Рядом на стуле сидела Матильда, которая тихо кемарила, склонив голову набок.

– Милорд, – тихо позвал Хан, стоящий около двери. – Как вы?

– Нормально, – просипел я, пытаясь встать.

– Где я?

Я замер. Хан перевёл взгляд с меня на женщину, которая, приподнявшись, со страхом смотрела на него. Матильда тут же встрепенулась. Сначала хотела проверить, как я, но заметив мой кивок, бросилась к женщине, принимаясь что-то ей ворковать.

Дальше я не слушал и не смотрел. Кое-как поднявшись, чуть ли не по стеночке поплёлся туда, где желало быть моё тело больше всего. Потом был самый обильный обед в моей жизни и сон, длившийся почти сутки.

Когда я проснулся, то чувствовал себя так, словно заново родился. Не скрою, я был весьма доволен собой, особенно когда Матильда подтвердила, что женщина в порядке. Единственное, умственно она так и осталась маленькой девочкой. Всё верно, если инициация обычно проходит в юном возрасте, а магия останавливает для мозга время, то неудивительно – для нее этих долгих лет беспамятства не было вообще.

– С этим я ничего поделать не могу, – ответил Матильде, когда она спросила об этом. – Она полностью здорова. Со временем она будет взрослеть, как и обычный человек. Просто представь, что она всё та же десятилетняя… Или сколько ей там было лет во время инициации?

– Девять, милорд.

– Значит, та же девятилетняя девочка, просто во взрослом теле. Со временем её мозг разовьётся до нормы. Вероятно, это произойдет быстрее. Конечно, это сложно, вот так вдруг стать взрослой, но тут я уже бессилен.

– Так обидно, милорд, она потеряла больше двадцати лет. Но даже так, уже то, что она хотя бы сейчас сможет жить нормально, просто чудо. Я бы благодарила Создателя, но я сидела с вами всю ночь и почти весь день, так что знаю, что благодарить этой девочке и мне нужно не Создателя, а вас, милорд.

– Создателя поблагодари, – сказал я, накидывая на себя чистую рубашку. – Всё-таки всех нас сотворил именно он и сила мне дарована им.