Читаем Граф Сен-Жермен полностью

Мнения историков по поводу правления Петра III расходятся. В последнее время возобладала тенденция не давать его правлению однозначно негативную оценку, которая безраздельно господствовала в официальной российской и затем в советской историографии. Сейчас этого императора стало модным представлять чуть ли не последовательным реформатором, продолжателем дела Петра I, мудрым и дальновидным правителем, который пользовался поддержкой дворянства за свой «Манифест о вольности дворянства» от 19 февраля 1762 года (его положения потом были подтверждены законодательным актом Екатерины II от 21 апреля 1785 года в известной «Жалованной грамоте дворянству») и народной любовью. Не случайно же народ пошел за Емельяном Пугачевым, который провозгласил себя «государем Петром Федоровичем». Все те «грехи», «проступки» и «преступления», которые вменяются ему в вину, берут начало от Екатерины II и призваны оправдать носивший характер дворцового переворота захват ею престола и отстранение от власти законного императора, а затем и его сына.

Но как бы то ни было, 28 июня 1762 года история государства Российского вновь сделала крутой вираж — в результате дворянского заговора под давлением своих офицеров Семеновский и Измайловский гвардейские полки присягнули «Императрице и Самодержице Всероссийской».

Никто не расскажет об этих событиях лучше той, кого называли «душой революции» — близкая подруга и доверенное лицо великой княгини Екатерина Романовна Дашкова, урожденная Воронцова, младшая сестра фаворитки Петра III, которой на момент известных событий 1762 года было всего 19 лет. На склоне лет, в 1805 году, она написала — на английском языке! — свои «Записки», где немало страниц посвятила истории переворота:[186] «Я не щадила никаких усилий, чтобы одушевить, вдохновить и укрепить мнения, благоприятные осуществлению задуманной реформы. Самыми доверенными и близкими ко мне людьми были друзья и родственники князя Дашкова: Пасек, Бредихин — капитан Преображенского полка, майор Рославлев и его брат, гвардейский Измайловский капитан… Как скоро определилась и окрепла моя идея о средствах хорошо организованного заговора, я начала думать о результате, присоединяя к моему плану некоторых из тех лиц, которые своим влиянием и авторитетом могли дать вес нашему делу. Между ними был маршал Разумовский, начальник Измайловской гвардии, очень любимый своим корпусом… Однажды, навестив английского посланника, я услышала отзыв, что гвардейцы обнаруживают расположение к восстанию, в особенности за датскую войну. Я спросила Кейта, не возбуждают ли их высшие офицеры. Он сказал, что не думает: генералам и старшим военным чинам нет выгоды возражать против похода, в котором га ожидают отличия. Я воспользовалась этим обстоятельством и переговорила с некоторыми офицерами полка Разумовского, уже верившими в меня, — с двумя Рославлевыми и Ласунским, коротко известными маршалу. Все шло по моему желанию, и наш стратегический план увенчался полным успехом.

Другое лицо, бесконечно важное для успеха нашего дела, был Панин, воспитатель великого князя; в руках его были вся сила и влияние, соединенные с таким отличным постом. В продолжение весны я видела его у себя, и он навещал меня так часто, как только позволяли его придворные занятия. Я намекала ему насчет вероятности и последствий революции, которая могла бы дать нам лучшего правителя, и мимоходом старалась выпытать его собственное мнение. Он всегда охотно рассуждал об этих предметах и иногда высказывал любимую мечту — посадить на трон своего юного питомца, установив форму правления на основаниях шведской монархии…

Я также согласилась с ним, что императрица взойдет на престол не иначе, как с правом регента на время малолетства ее сына; но я не допускала его сомнений относительно второстепенных вопросов реформы. «Дайте совершиться, — сказала я, — и никто не заподозрит его в ином стремлении, как в настоятельной необходимости свергнуть зло с переменой настоящего правления». Тогда я назвала ему главных участников моего замысла — двух Рославлевых, Ласунского, Пасека, Бредихина, Баскакова, Гетрофа, князей Барятинского и Орловых.

Между иностранцами, искателями счастья в Петербурге, был один пьемонтец по имени Одарт, который по милости моего дяди служил адвокатом в коммерческой коллегии. Он был средних лет, человек болезненный, живой и острый, хорошо образованный и ловкий интриган, но по причине незнания русского языка, произведений и внутренних сообщений счел себя бесполезным на этом месте и желал занять какую-нибудь должность при императрице. С этой целью он просил моего ходатайства; я рекомендовала его государыне в качестве секретаря. Но так как переписка ее ограничивалась одними родственниками, она не хотела принять его, тем более что считала опасным поручать эту обязанность иностранцу. Впрочем, я выхлопотала ему при ней место смотрителя некоторых доходов, определенных Петром III.

Перейти на страницу:

Все книги серии Великие исторические персоны

Стивен Кинг
Стивен Кинг

Почему писатель, который никогда особенно не интересовался миром за пределами Америки, завоевал такую известность у русских (а также немецких, испанских, японских и многих иных) читателей? Почему у себя на родине он легко обошел по тиражам и доходам всех именитых коллег? Почему с наступлением нового тысячелетия, когда многие предсказанные им кошмары начали сбываться, его популярность вдруг упала? Все эти вопросы имеют отношение не только к личности Кинга, но и к судьбе современной словесности и шире — всего общества. Стивен Кинг, которого обычно числят по разряду фантастики, на самом деле пишет сугубо реалистично. Кроме этого, так сказать, внешнего пласта биографии Кинга существует и внутренний — судьба человека, который долгое время балансировал на грани безумия, убаюкивая своих внутренних демонов стуком пишущей машинки. До сих пор, несмотря на все нажитые миллионы, литература остается для него не только средством заработка, но и способом выживания, что, кстати, справедливо для любого настоящего писателя.

denbr , helen , Вадим Викторович Эрлихман

Биографии и Мемуары / Ужасы / Документальное
Бенвенуто Челлини
Бенвенуто Челлини

Челлини родился в 1500 году, в самом начале века называемого чинквеченто. Он был гениальным ювелиром, талантливым скульптором, хорошим музыкантом, отважным воином. И еще он оставил после себя книгу, автобиографические записки, о значении которых спорят в мировой литературе по сей день. Но наше издание о жизни и творчестве Челлини — не просто краткий пересказ его мемуаров. Человек неотделим от времени, в котором он живет. Поэтому на страницах этой книги оживают бурные и фантастические события XVI века, который был трагическим, противоречивым и жестоким. Внутренние и внешние войны, свободомыслие и инквизиция, высокие идеалы и глубокое падение нравов. И над всем этим гениальные, дивные работы, оставленные нам в наследство живописцами, литераторами, философами, скульпторами и архитекторами — современниками Челлини. С кем-то он дружил, кого-то любил, а кого-то мучительно ненавидел, будучи таким же противоречивым, как и его век.

Нина Матвеевна Соротокина

Биографии и Мемуары / Документальное
Борис Годунов
Борис Годунов

Фигура Бориса Годунова вызывает у многих историков явное неприятие. Он изображается «коварным», «лицемерным», «лукавым», а то и «преступным», ставшим в конечном итоге виновником Великой Смуты начала XVII века, когда Русское Государство фактически было разрушено. Но так ли это на самом деле? Виновен ли Борис в страшном преступлении - убийстве царевича Димитрия? Пожалуй, вся жизнь Бориса Годунова ставит перед потомками самые насущные вопросы. Как править, чтобы заслужить любовь своих подданных, и должна ли верховная власть стремиться к этой самой любви наперекор стратегическим интересам государства? Что значат предательство и отступничество от интересов страны во имя текущих клановых выгод и преференций? Где то мерило, которым можно измерить праведность властителей, и какие интересы должна выражать и отстаивать власть, чтобы заслужить признание потомков?История Бориса Годунова невероятно актуальна для России. Она поднимает и обнажает проблемы, бывшие злободневными и «вчера» и «позавчера»; таковыми они остаются и поныне.

Александр Николаевич Неизвестный автор Боханов , Александр Сергеевич Пушкин , Руслан Григорьевич Скрынников , Сергей Федорович Платонов , Юрий Иванович Федоров

Биографии и Мемуары / Драматургия / История / Учебная и научная литература / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии