Граф Сен-Жермен

— Что же мне там делать? Что до герцога Брауншвейгского, он мне не нужен, я даже не желаю знакомиться с ним. Мне всего лишь нужно съездить в Амстердам. Моей репутации достаточно. Люблю я короля Франции, ибо во всем королевстве нет человека честнее его.[131]

Самолюбивый и грубый тон ответов, вложенных Казановой в уста графа Сен-Жермена, делает такой разговор маловероятным.

Объективнее всего о миссии Сен-Жермена в Голландии написал Виллем Бентинк, граф ван Роон. Именно ему 5 марта 1760 года по прибытии в Гаагу граф Сен-Жермен нанес первый визит. Это был человек исключительно утонченный, а его семья играла заметную роль в европейских делах еще со времен Средневековья. Его отец Ганс Виллем Бентинк вместе с принцем Оранским участвовал в походе на Англию, в результате которого принц стал королем Вильгельмом III и за свои заслуги получил титул графа Портландского. Георг II возвысил его старшего сына, сделав его герцогом Портландским; три его сестры были выданы замуж за английских аристократов — графа Сассекса, лорда Байрона Ньюстеда и первого графа Кингстона, и через этот брак Бентинки породнились с семьей герцога Кингстонского. Виллему Бентинку, младшему ребенку от второго брака, достались только владения отца в Голландии, куда он переехал из Англии, но хотя он и занимался голландскими делами, но навсегда сохранил свою связь с Англией. Теперь он был членом Генеральных штатов и одним из регентов инфанта принца Вильгельма V. Жил Бентинк в Лейдене, на полпути между Гаагой и Амстердамом.

Сен-Жермен показал Бентинку письмо от своего старого друга Линьера, где тот писал, что Бентинк хотел бы с ним встретиться. Этот Линьер из Франш Конте был автором замечательного изобретения — машины по очистке русла рек, портов и каналов, а Сен-Жермен как его возможный компаньон продвигал это изобретение, чтобы учредить компанию. Бентинк принял графа, и между ними сразу возникли доверительные отношения, переросшие позже в дружбу.

У Бентинка была привычка вести нечто вроде дневника на французском языке, записи в свой блокнот с отрывными листами он вносил не ежедневно, а время от времени, когда случалось что-то особенное, о чем он хотел сохранить свои впечатления, записанные по свежим следам. Сразу после знакомства с Сен-Жерменом он записал содержание их беседы в виде краткого конспекта:[132]

«[Сен-Жермен сказал мне], что с английской стороны проблем быть не должно, трудности появятся со стороны Франции. Что король Англии облек полным доверием двух человек, герцога Ньюкасла и лорда Гранвилла, которые оба страстно желали мира.

Что король Франции и мадам Помпадур, весь двор и вся Франция страстно желают его; что один человек воспрепятствовал ему. Это был герцог Шуазёль, перешедший на сторону венского двора (королевы Венгрии); это могло показаться невероятным, но это правда. Что король был человеком добрым по натуре и никого никогда не хотел огорчать. Что господин де Берни начал работу над новым планом, будучи послом в Венеции, где он не отслужил положенных трех лет на этой должности; что в 1754 году Берни был очень занят и трудился, подобно муравью.

Что все волнения и беды Европы возникли из-за Версальского договора 1756 года, который был только следствием Венецианского договора.

Что существовала секретная статья, по которой Фландрия должна была перейти к инфанте в обмен на побежденную Силезию, которая, в свою очередь, должна быть уступлена и гарантирована королеве Венгрии; что весь проект провалился; что война стала несчастьем для Германии; что план был по сути нелепым, так как ни Англия, ни эта республика [Нидерланды] никогда не согласятся с уступкой Фландрии французскому принцу или принцессе, или вообще кому бы тони было. Что, кроме того, его было невозможно реализовать из-за охвативших Францию волнений; что эти бедствия были, возможно, к счастью, так как, если бы вместо потерь Франция приобрела новые территории, ей бы потребовались целые армии, чтобы удерживать и защищать их, что привело бы к еще большему истощению ее сил.

Что мир мог быть заключен год назад, при этом Англия приобрела бы Луисбург, а Франция — Минорку; но такой мир никого бы не устроил — никто не хотел взваливать на себя расходы на содержание такого приобретения.

Что был только один путь выхода из этого положения, и что это был мир между Англией и Францией; что обычный метод предварительных переговоров, конгрессов и конференций привел бы к затягиванию дела на неопределенный срок и привел к началу новой кампании, даже мысль о которой вызывала дрожь. Что он был убежден, что если бы некий честный человек, которому люди могли бы доверять, выдвинул бы несколько приемлемых предложений, то заключение мира, необходимого как Англии, так и Франции, было бы вполне возможно.