Граф Сантаренский

В середине апреля, когда в Честер пришли мои бригантины, я продал привезенные ими товары и нагрузил суда шерстью и свинцом, который пользуется большим спросом. В частности, свинец заливают в вальки весел на галерах, чтобы уравновесить, и делают водопроводные трубы. Архитектор Шарль и мне предлагал сделать трубы из свинца. Пришлось объяснить ему, как свинец медленно и уверенно убивает людей. Каравеллы сразу отправились в Лиссабон. Я задержался еще на несколько дней.

Ричарду было наказано вместе с рыцарем Тибо Кривым проехать по всем манорам, включая полученные в приданное, собрать оброк и заплатить налоги и щитовые деньги королевским чиновникам. Пусть привыкает к обязанностям сеньора. Я не собирался появляться здесь до следующей весны, когда дочери исполнится четырнадцать и надо будет выдать ее замуж. Погрузив на шхуну тонн двадцать свинца, шерсть и семьдесят молодых валлийских лучников, которые желали пошляться по дальним странам и поискать там свою судьбу, поплыл в Лиссабон.

36

Капитаны бригантин пожаловались мне, что между Лиссабоном и Опорто за их караваном погнались два пиратских судна. Дело было вечером. Дул юго-восточный ветер. Капитаны воспользовались этим, направили бригантины на северо-запад, от берега. Пираты поняли, что до темна не догонят, и, побоявшись потерять берег из вида, прекратили погоню. Поскольку по моему глубокому убеждению в португальских территориальных водах только я имею право захватывать суда, решил наказать морских разбойников.

Погода стояла отличная. Солнце припекало почти по-летнему, дул северо-восточный ветер баллов пять, волна была высотой ниже метра. Моя шхуна шла на пару узлов быстрее бригантин, поэтому оторвался от них и, достигнув северо-западной оконечности Пиренейского полуострова, направился на юг вдоль берега, на удалении мили три-четыре от него. Обычно хожу мористее. Я ведь, в отличие от моряков двенадцатого века, могу определять место судна не только по береговым ориентирам.

Пираты поджидали милях в пятидесяти южнее устья реки Дору. Это были два одномачтовых судна длиной где-то около двадцати метров и шириной около трех. Сидели не глубоко и борта имели низкие, что позволяло развивать высокую скорость, но сильно заливало при волнении. Пиратам приходилось постоянно вычерпывать воду. Вдоль бортов закреплены большие щиты, которые прикрывают гребцов. Парус латинский. По четырнадцать весел с каждого борта. Такие суда очень быстрые и маневренные. За эти качества местные называли их «стрелами». Они шли так, чтобы напасть на нас одновременно с носа и кормы.

Я смотрел на пиратские суда и думал, что мне удается бывать в обеих шкурах: и хищником, и жертвой. В данный момент на мне сразу обе. Пираты спешат к шхуне, принимая ее за жертву, а на самом деле нарвутся на хищника. Оба судна легко скользили по чистейшей голубой воде, разрезая еле заметные волны. От форштевней разлетаются брызги, которые вблизи, наверное, похожи на россыпи сверкающих бриллиантов. Парус наполнен ветром, вздувшись пузырем примерно в центре. Весла мерно и в такт погружаются в воду, затем выскальзывают из нее, роняя капли, перемещаются к носу и вновь уходят вниз. Завораживающе красивое зрелище.

Как только пираты приблизились к шхуне метров на двести, мои лучники начали обстрел. Большие щиты не защищали гребцов. Разве что немного снижали точность попадания валлийских лучников. Сначала мы подошли к той «стреле», которая атаковала с носа. В ней было более тридцати пиратов, одетых в лучшем случае в кожаные шлемы и доспехи, босоногих и вооруженных короткими копьями, саблями и маленькими луками. Валлийцы перебили их всех. С высоких площадок фор— и ахтеркастля это было не трудно сделать. Утыканные стрелами люди лежали между узких банок, отполированных задами там, где сидели гребцы. Между телами плескалась розовая вода. Кормчего, который сидел на кормовой банке, пришпилило к ней стрелой, попавшей в низ живота. Вторая стрела прошила грудь в районе сердца. Белая рубаха из грубой ткани, пожелтевшая от долгой носки, пропиталась кровью ниже того места, где торчал конец стрелы с серым оперением, и прилипла к худому телу. Это был старик с редкой седой бородкой. Нижняя челюсть отвисла, обнажив беззубую десну. Наверное, на вставные зубы отправился заработать. Иудеи умели их вставлять. Что ж, проблему с зубами он решил.