Граф Сантаренский

На третий день мы вышли к городку Эстремос, который предложил ограбить Карим. Располагался городок на возвышенности, неподалеку от невысокой горы. От него на восток шла дорога в Бадахос, а на юго-запад — в Эвору. Оба города находились на расстоянии примерно в полутора дневных переходах торгового каравана. Наверняка туда уже послали гонцов с просьбой о помощи. Эстремос имел форму неправильного четырехугольника и был окружен сухим рвом шириной метров пять и глубиной метра два и валом с каменной стеной высотой метра четыре. На стене стояли вооруженные жители, внимательно наблюдали за нами. В четырех углах по башне и еще четыре надворотные, расположенные с каждой стороны, примерно посередине их. Внутри городка, в центре его, расположенном на широком холме, виднелись двухэтажные дома с плоскими крышами, на которых стояли женщины и дети и тоже смотрели на нас. Скорее всего, мы казались им дикими варварами, пришедшими, чтобы нарушить их спокойную и более культурную жизнь. Самым высоким зданием казалась мечеть, построенная на вершине холма. У живущих в горах или рядом с ними впитанная с детства уверенность, что тот сильнее, кто разместился выше. Возле мечети стоял минарет, больше похожий на обычную сторожевую башню. Оттуда за нами тоже наблюдали два человека. Наверняка это мулла и его помощник.

О приближении нашего отряда горожане узнали заранее, успели согнать в него скот и свезти все ценное с окружающих деревень и хуторов. Они были уверены, что мы пограбим окрестности и уйдем. Слишком мал был отряд, чтобы осаждать город.

Я не стал разубеждать их. Поставил напротив каждых ворот по отряду из полусотни рыцарей и лучников, а остальных отправил грабить окрестности. Сам в окружении рыцарей-валлийцев, Карима, Марка и Блашку расположился напротив южных ворот, от которых шла дорога на Эвору.

— Они не будут нападать на нас, — уверенно произнес Карим. — Подождут, когда придет помощь.

— А когда она придет? — спросил я.

— Самое раннее — послезавтра вечером, — ответил он. — За день гонцы доскачут до Бадахоса и Эворы. День уйдет на сборы. И на дорогу сюда — день или больше, в зависимости от того, возьмут пехоту или нет. Думаю, не будут ее брать, потому что нас мало.

— К тому времени мы уже ограбим город и пойдем домой, — сказал я.

— Город еще надо захватить, — произнес Карим.

— К утру он будет наш, — пообещал я.

Карим посмотрел на меня, проверяя, не шучу ли? Затем посмотрел на других рыцарей, чтобы убедиться, что его не разыгрывают. У него на языке вертелся вопрос, как именно я собираюсь с такими малыми силами захватить укрепленный город, но Карим смолчал, то ли проявив восточную тактичность, то ли побоявшись показаться плохо соображающим.

— Блашку, среди твоих людей есть пара рисковых парней, которые хорошо говорят по-арабски? — спросил я.

— У меня в отряде все рисковые и говорят по-арабски, — ответил альмогавар, который сразу догадался, зачем мне нужны такие. — Пожалуй, больше всего подойдут Жиралду и Тиагу.

— Пришлешь их вечером ко мне, — приказал я.

На ночь мы расположились лагерем напротив южных ворот. Всем своим поведением давали понять, что переночуем, а поутру отправимся дальше. Мои воины развели костры и принялись варить мясо баранов, небольшую отару которых не успели загнать в городок, спрятали в лесу неподалеку. Альмогавары нашли их и пригнали в наш лагерь. Настроение в отряде было хорошее. Добычи пока взяли мало, но уже пошел слух, что к утру городок будет наш. Я приказал всем говорить погромче, особенно стоящим в карауле. Пусть горожане знают, что служба несется исправно, что мы готовы отразить нападение, если такое случится.

Блашку прислал ко мне двух альмогаваров. Оба были молодые, лет двадцати, невысокого роста, коренастые, с курчавыми черными волосами и коричневатыми, продубленными солнцем и ветрами лицами. У Жиралду глаза были поумнее, а у Тиагу лицо спокойнее, сосредоточеннее.

— Ночью полезете на стены с валлийцами, — сказал им. — Если вас заметят, будете заводить разговор, выдавая себя за жителей города, отвлекать внимание. Ножами умеете работать? Спящих резать?

— Пока не приходилось, — признался Жиралду.

— Умфра, научи их, — приказал я.

Примерно за час до наступления утренних сумерек из лагеря бесшумно вышли два отряда валлийцев. С одним, которым командовал Умфра, пошел Жиралду, с другим, который вел Джон, отправился Тиагу. Они должны были забраться на северную стену и оттуда пойти по восточной и западной к южной, зачищая их от защитников городка. Оставшихся в лагере разбудили. Из леса принесли четыре лестницы, сделанные днем вдалеке от городка и спрятанные там.

Ждать пришлось долго. Уже начало светать, когда в бойнице надворотной башни показался огонь факела, сигнализирующий, что башня захвачена. К ней пошли спешившиеся кавалейру с лестницами. Рыцари сели на коней и подтянулись к южным воротам, ожидая, когда их откроют. Альмогавары были разбиты на три отряда и посланы к остальным трем воротам, чтобы жители Эстремоса не разбежались. Для этого в каждой надворотной башне осталось и по несколько лучников.