Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

Между тем в нашей литературе этот пункт программы, как правило, рассматривался вырванным из общей цепи готовившихся реформ, изолированно от них. Определяя положение о выборных представителях общества, привлеченных к управлению, как «конституцию Лорис-Меликова», доказывали, что ничего конституционного в его проекте не было. Но министр внутренних дел и проводил свой проект как антиконституционный. Для него это был лишь новый, практически необходимый шаг в осуществлении запланированных преобразований по выходу страны из кризиса. Он думал о необходимости привлечь местных деятелей к перестройке губернского, а также земского и городского управления, к решению продовольственного и крестьянского вопросов, не предрешая будущих политических и государственных форм. В этом смысле общественно-политические и государственные взгляды Лорис-Меликова еще окончательно не сформировались, находясь в становлении и развитии. Сторонник самодержавия, он не посягал на его ограничения, полагая, что союзом с обществом как раз укрепит власть. Представительное правление в его развитых формах мыслилось им в самом далеком будущем, и формы эти он не предрешал. Страна должна была подготовиться к ним, развивая земское и городское самоуправление. Участие в государственной жизни выборных от земств и городов явилось бы начальной стадией такой подготовки.

Вряд ли можно причислить графа к твердым сторонникам западной ориентации, хотя опыт европейских стран он, безусловно, учитывал, но о приобщении к западноевропейским формам государственной жизни как о конкретной цели он еще не думал⁴⁶¹. Неправомерно усматривать и преимущественное влияние на него славянофильской программы А.И. Кошелева с его Земским собором⁴⁶². Живой интерес Лорис-Меликова к той или иной позиции еще не означал, что он ее разделяет.

Михаил Тариелович руководствовался не столько политическими постулатами, сколько здравым смыслом. Богатейший жизненный опыт, в том числе и военный, подсказывал ему, что одолеть революционеров власть сможет только при поддержке общества. А чтобы обрести эту поддержку, надо было удовлетворить назревшие общественные запросы и нужды. Он сумел их чутко уловить, понять и признать законными, явив себя в этом смысле подлинным государственным деятелем. Он много сделал для того, чтобы и царь согласился учесть общественные потребности, а это было совсем не легко и не просто. И здесь он показал себя не только искусным политиком и дипломатом: нужно было немало мужества, чтобы сказать в лицо самодержцу о стремлении общества к участию в управлении, как неизбежном и правомерном.

В конце февраля 1881 г. Лорис-Меликов, как никогда, был близок к цели — к согласию Александра II на созыв выборных представителей от общества и приобщение их к государственной (пока еще только законосовещательной) деятельности. Законодательное принятие этой меры могло изменить дальнейший ход российской истории. (К сожалению, только «революционеры» этого никогда не понимали и не ценили. — Примеч. ред.)

Проект Лорис-Меликова обсуждался 5 февраля 1881 г. в присутствии наследника престола, великого князя Константина Николаевича, министра императорского двора графа А. В. Адлерберга, главноуправляющего Третьим отделением собственной Его Императорского Величества канцелярии, статс-секретаря князя С.Н. Урусова, министра финансов А.А. Абазы, министра юстиции Д.Н. Набокова, председателя Комитета министров графа П.А. Валуева и самого министра внутренних дел. Предложения Лорис-Меликова были всеми одобрены. Замечания касались деталей проекта, который подлежал рассмотрению на Особом совещании под председательством Валуева. Михаил Тариелович просил дополнить его состав государственным контролером М.Д. Сольским, на что Валуев дал согласие.

Заседания Особого совещания проходили 9 и 14 февраля в Анич-ковом дворце, под председательством наследника. Оно одобрило проект Лорис-Меликова с некоторыми изменениями. Было отклонено предложение ввести в Государственный совет с правом голоса выборных представителей от общества. Это положение насторожило еще первого читателя доклада — императора, поставившего рядом с ним на полях доклада вопросительный знак.