Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

Правительственное сообщение мотивировало, между прочим, пересмотр желанием дать некоторым молодым людям, оторванным от науки, возможность кончить образование. А нам известны такие, например, случаи: в июне месяце студент IV курса М.Х. (Медико-хирургической академии) Неуймен, обязанный 2 года назад подпиской о невыезде, обратился в III Отделение с запросом, может ли он уехать на каникулы. Запрос заставил вспомнить о нем, и студент был немедленно выслан административным порядком. Нам известны и другие подобные случаи.

Все это лисий хвост.

Где же волчий рот?

Лисий хвост многие охотно простят графу, даже, может быть, похвалят за него. Скажут: ловкий человек. Но азиатский дипломат не только ловкий человек, он жестокий человек. Сам увлекаясь процессом надувательства, граф в этом увлечении не остановится ни перед чем.

Наши легальные собраты берут иногда из «Народной воли» отдельные клочки, как материал для довольно плохих острот. Но они никогда ничего не заимствуют, например, хотя бы из нашей хроники арестов. Тем более не посмеют они перепечатать ниже следующие факты, за достоверность которых мы ручаемся. Но мы усердно просим иностранные газеты обратить на них внимание. Если нам, как людям гонимым и пристрастным, не поверят, то пусть поручат своим петербургским корреспондентам навести точные и подробные справки. Пусть Европа узнает, что такое либеральный азиат, так ловко умеющий муссировать грошовую подачку, вроде, например, помилования Вончакова, Судейкина и Чугуевца, осужденных всего на два месяца к заключению в смирительном доме, без ограничения прав. Об этом знаке милосердия и либерализма протрубили и русские и иностранные газеты. Пусть же Россия и Европа заглянут за кулисы!

Вот эпизоды из харьковского генерал-губернаторства графа.

За участие в побеге Фомина Ефремов⁵ был приговорен к смертной казни. На самом деле он ничего не знал о побеге, а был только знаком с некоторыми участниками. На суде это вполне выяснилось. Главной уликой против него признавалось будто бы им написанное письмо, в котором обсуждались различные планы побега. На самом деле письмо это было писано И. Ивичевичем⁶. Последний собственноручно сообщил об этом графу Лорис-Меликову, указывая на тождество своего почерка с почерком преступного письма. Несмотря на все это, суд вынес Ефремову смертный приговор. Затем к Ефремову являлся прокурор и говорил такие гнусные речи: «Мы знаем, что вы не причастны, но власть не должна быть компрометирована безнаказанностью преступления; виновные скрылись, вы ответите». Он обещал, однако, от имени графа помилование, если Ефремов подаст прошение. Тот отказался. Прокурор вновь пришел и уже просил приговоренного к смерти подать прошение: «Снимите, — говорит он, — тяжесть с совести, ручаюсь за помилование». Совесть!.. Ефремов не соглашался. Прокурор обратился к его товарищам, чтобы те его уговорили. Товарищи стали уговаривать не губить себя (а товарищи тоже безвинно попали), и, наконец, чтобы облегчить ему путь, подали все за себя прошение о смягчении участи. Ефремов был сломан... «Если бы я знал, какую жизнь мне придется вести, я бы не подал прошения: такая жизнь не стоит унижения, — пишет он рке с каторги. — Но тогда я не имел достаточно сил. Мучаюсь этим до сих пор. Я не ждал приговора к смерти и был совершенно убит. Я ничего не делал, не имел даже ясных убеждений. Смерть меня так напугала, что даже опасался, что не выдержу на эшафоте и малодушным поведением скомпрометирую партию». Подал прошение и попал на 20 лет на каторгу. Затем граф Лорис-Меликов поместил сестру Ефремова в учебное заведение. Услужливые языки распускают слух, что он лично за нее платит, но это неверно; она воспитывается на казенный счет, хотя и по ходатайству графа.

Нужны ли комментарии к этим оригинальным всполохам азиатской совести? Нркно ли доказывать, что заботы о воспитании сестры человека, заведомо невинно погубленного, это все равно что та свечка, которую анекдотический разбойник ставит Николаю-чудотворцу после убийства? Хорош суд, осуждающий на смерть невинного человека, хорош прокурор, умоляющий снять с его совести тяжесть, но лучше всех граф, истинный виновник этого возмутительного эпизода.