Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

В конце 1888 г. больного навестил великий князь Михаил Николаевич — приехал из Канн. Едва ли этот визит мог обрадовать графа, много пережившего обид и притеснений от своего бывшего начальника во время кавказских войн. Да и болезнь в это время зашла очень далеко. Михаил Тариелович страдал от своей беспомощности, о чем он признавался доктору — другу Белоголовому: «Принимать же пищу или одеваться без помощи постороннего я до сего времени не могу. Грустное положение и тяжело подумать, что это может продолжаться до конца жизни... пешком я не могу сделать и пяти шагов, до такой степени одолевает одышка»⁵⁹⁰. При больном, кроме супруги Нины Ивановны, находились дочери Мария и Елизавета, старший сын Та-риел — офицер Преображенского полка, младший же — Захарий, служивший в кавалергардском полку, приехать не мог.

24 декабря 1888 г. Михаил Тариелович сказал графине, что сегодня состоится последний визит (см. док. № 85) врача. Так и случилось: вечером граф умер. Об этом вдова телеграфировала императору и получила (см. док. № 86) от него и великого князя Михаила Николаевича ответную телеграмму с выражением соболезнования.

Мы не знаем, послал ли Д.А. Милютин из своего симеизского имения телеграмму соболезнования, но в его дневнике содержится проницательная запись о судьбе Михаила Тариеловича: «Нет сомнения, что нравственное угнетенное состояние, в котором он прожил последние семь лет, ускорило роковой конец. Жаль этого человека. При иных обстоятельствах он мог бы еще послужить с пользою России. В нем теряю я человека благорасположенного, который с давнего времени всегда выказывал мне искреннее сочувствие»⁵⁹¹.

Узнав о смерти Лорис-Меликова, военный министр Франции Фрей-синэ дал распоряжение генералу Гаранье де Таре, командовавшему войсками в Ницце, чтобы на похоронах русского генерала были отданы такие же почести, как французскому дивизионному генералу.

На другой день Ниццу нельзя было узнать. Многочисленные войска гарнизона, скопление любопытных, звуки оркестра, венки, букеты цветов заполнили побережье города. В 10 часов прибыли его высочество герцог Г.М. Лейхтенбергский, местные власти, консулы... Грандиозная траурная процессия направилась к часовне, куда внесли гроб, сопровождаемый пушечными выстрелами. Отслркили панихиду. Путь предстоял в Тифлис⁵⁹².

23 января пароход «Мингрелия» с останками графа прибыл в Батуми (см. док. № 88). На пристани армянское духовенство в полном облачении, вновь панихида...

6 февраля весь Тифлис, от мала до велика, участвовал в печальном событии. «С искренней глубокой, сердечной скорбью встречаем мы бренные останки героя Ардогана, Карса и победителя Мухтара-паши, так много потрудившегося на гражданском поприще для блага отечества!» — писала газета «Кавказ»⁵⁹³.

После литургии епископа Аристакиса, прошедшей в Ванском соборе, тело Лорис-Меликова было захоронено рядом с могилами других генералов.

Центральная Россия ответила на смерть Лорис-Меликова многочисленными (см. док. № 87) некрологами. Отклики эти были более сдержанными, чем публикации после отставки влиятельнейшего министра. Тогда реакционная политика еще не укрепилась, пресса во многом отличалась либеральной тенденцией. Теперь, в конце 1880-х гг., идеи Победоносцева и Каткова господствовали в политической жизни страны. Оценивая государственную деятельность Лорис-Меликова, «Исторический вестник» считал, что «примирительная политика графа, и призыв общественных сил, и облегчение участи сотен молодых людей, сосланных в отдаленные края, и обещание крупных реформ — нигилизма не искоренили. Крамола шла своим чередом»⁵⁹⁴. (Курсив наш. — Ред.) Журнал «Русская мысль» высказался более благожелательно. Указав, что Михаил Тариелович сумел в 16-месячный период своего правления «так сказать, оживить нашу жизнь», но умерший на чужбине, он «не слыхал в последние свои годы почти ничего, кроме обвинений»⁵⁹⁵.

Известный публицист «Вестника Европы» К.К. Арсеньев, признав, что, хотя значение замечательного государственного человека «может быть оценено вполне только историей», но в данном случае уже теперь справедливо «увековечить имя графа Лорис-Меликова в государственной истории России, подобно тому, как оно увековечено в военной ее истории сражением на Аладжинских высотах и взятием Карса»⁵⁹⁶.

Нравственный облик графа был эмоционально представлен в некрологе газеты «Кавказ»: «Государство потеряло человека не только сильного ума, но и находчивого, живого, предусмотрительного, не теряющегося ни при каких обстоятельствах; это был характер твердый, в высшей степени подвижный и энергический, но, в то же время, не упрямый и грубый, не надменный и отталкивающий, но мягкий и чрезвычайно симпатичный»⁵⁹⁷.

* * *