Граф де Монте-Кристо. Части 1, 2, 3

— Логически вы правы, Валентина; но говорите что угодно, я не откажусь от этого инстинктивного чувства. Я убежден, что этот человек сыграет роль во всем, что со мной в будущем случится хорошего, и мне иногда кажется, что он своим глубоким взглядом проникает в это будущее и направляет его своей властной рукой.

— Так это предсказатель? — улыбаясь, спросила Валентина.

— Право, — сказал Максимилиан, — я порой готов поверить, что он предугадывает… особенно хорошее.

— Познакомьте меня с ним, пусть он мне скажет, найду ли я в любви награду за все мои страдания!

— Мой бедный друг! Но вы его знаете.

— Я?

— Да. Он спас жизнь вашей мачехе и ее сыну.

— Граф де Монте-Кристо?!

— Да, он.

— Нет, — воскликнула Валентина, — он никогда не будет моим другом, он слишком дружен с моей мачехой.

— Граф — друг вашей мачехи, Валентина? Нет, мое чувство не может до такой степени меня обманывать, я уверен, что вы ошибаетесь.

— Если бы вы только знали, Максимилиан! У нас в доме царит уже не Эдуар, а граф. Мачеха преклоняется перед ним и считает его кладезем всех человеческих познаний. Отец восхищается — слышите, восхищается им — и говорит, что никогда не слышал, чтобы кто-нибудь так красноречиво высказывал такие возвышенные мысли. Эдуар его обожает и, хоть и боится его больших черных глаз, бежит к нему навстречу, как только его увидит, и всегда получает из его рук какую-нибудь восхитительную игрушку; в нашем доме граф де Монте-Кристо уже не гость моего отца или госпожи де Вильфор, — граф де Монте-Кристо у себя дома.

— Ну что же, если все это так, как вы рассказываете, то вы должны были уже почувствовать или скоро почувствуете его магическое влияние. Он встречает в Италии Альбера де Морсера — и выручает его из рук разбойников; он знакомится с госпожой Данглар — и делает ей царский подарок; ваша мачеха и брат проносятся мимо его дома — и его нубиец спасает им жизнь. Этот человек явно обладает даром влиять на окружающее. Я ни в ком не встречал соединения более простых вкусов с большим великолепием. Когда он мне улыбается, в его улыбке столько нежности, что я не могу понять, как другие находят ее горькой. Скажите, Валентина, улыбнулся ли он вам так? Если да, вы будете счастливы.

— Я! — воскликнула молодая девушка. — Максимилиан, он даже не смотрит на меня или, вернее, если я прохожу мимо, он отворачивается от меня. Нет, он совсем не великодушен или не обладает проницательностью, которую вы ему приписываете, и не умеет читать в сердцах людей. Если бы он был великодушным человеком, то, увидав, как я печальна и одинока в этом доме, он защитил бы меня своим влиянием, и если он действительно, как вы уверяете, играет роль солнца, то он согрел бы мое сердце своими лучами. Вы говорите, что он вас любит. Максимилиан, а откуда вы это знаете? Люди приветливо улыбаются сильному офицеру пяти футов и шести дюймов ростом, с длинными усами и большой саблей, но они, не задумываясь, раздавят несчастную плачущую девушку.

— Валентина, клянусь, вы ошибаетесь!

— Подумайте, Максимилиан, если бы это было иначе, если бы он обращался со мной дипломатически, как человек, который стремится так или иначе утвердиться в доме, он хоть раз подарил бы меня той улыбкой, которую вы так восхваляете. Но нет, он видит, что я несчастна, он понимает, что не может иметь от меня никакой пользы, и даже не обращает на меня внимания. Кто знает, может быть, желая угодить моему отцу, госпоже де Вильфор или моему брату, он тоже станет преследовать меня, если это будет в его власти? Давайте будем откровенны: я ведь не такая женщина, которую можно вот так, без причины, презирать; вы сами это говорили. Простите меня, — продолжала она, заметив, какое впечатление ее слова производят на Максимилиана, — я дурная и высказываю вам сейчас мысли, которых сама в себе не подозревала. Да, я не отрицаю, что в этом человеке есть сила, о которой вы говорите, и она действует даже на меня, но, как видите, действует вредно и губит добрые чувства.

— Хорошо, — со вздохом произнес Моррель, — не будем больше говорить об этом. Я не скажу ему ни слова.

— Я огорчаю вас, мой друг, — сказала Валентина. — Почему я не могу пожать вам руку, чтобы попросить у вас прощения? Но я и сама была бы рада, если бы вы меня переубедили; скажите, что же, собственно, сделал для вас граф Монте-Кристо?