Град Ярославль

Выслушав остальных десятников, Аким Поликарпыч сел на коня и отправился к хоромам воеводы Федора Борятинского, которые находились неподалеку от митрополичьего подворья Филарета и вблизи собора Успения Пресвятой Богородицы. Хмурым, ожесточенным было лицо сотника. Навалились же эти ляхи на его душу! Совсем недавно жил покойно, урядливо, его сотня ведала лишь караульную службу по городу: стояли на сторожевых башнях, охраняли Воеводскую, Земскую, Губную и Таможенную избы, ночами досматривали улицы и слободы, дабы бою и грабежа не было, и чтобы разные воровские людишки не подложили огня под чьи-либо хоромы. Заодно проверяли и службу земских сторожей, которые должны бдеть с рогатинами у колод и решеток, коими перегораживали на ночь улицы от татей и лиходеев. Хватало мороки, и все же служба не была Акиму в тягость. Получал от государя денежное и хлебное жалованье, два пуда соли, и сукно на новый кафтан. Небольшой торговлишкой промышлял: имел три лавки на Торгу. Иной раз и мздой не гнушался. Самые знатные богатеи города сами в избу приходили, в пояс кланялись: «Хоромишки возвели, а людишки завистливы, норовят петуха пустить. Ты уж пригляди за двором моим, Аким Поликарпыч. На своих-то холопей надежа плохая». Приглядывал, и денежкой был не обижен. Одним словом, не бедствовал сотник, семья в достатке жила.

И вдруг, как гром с ясного неба! Царь Василий Шуйский немешкотно вызвал всю сотню на Москву, поставил ее под началом пристава с двумя стрелецкими сотнями и приказал: «Повелеваю вам отвезти под стражей в Ярославль тестя убитого Самозванца, Юрия Мнишека, его дочь, жену Лжедмитрия, царицу Марину и сына Мнишека, Святослава». Аким как глянул на «полон», так и ахнул. Сколь вооруженных шляхтичей из близкого окружения свергнутого царя, ксендзов, слуг и служанок! Да опальных людей более трехсот человек! О чем государь думает?! Ляхи разбойничали, опустошали города и веси, убивали и насильничали, а теперь их приказано в лучшие дома Ярославля расселить и кормить вволю.

Всю дорогу чесал потылицу Аким Поликарпыч, пока пристав Афанасий Григорьев не втолковал:

— Василий Шуйский с королем Жигмондом замириться помышляет, вот и указал ляхов подальше от Москвы отправить. Москва-то натерпелась, ишь как с Расстригой расправилась.

Недолго ходил Григорьев в челе стрельцов. Воцарялся Шуйский на Москве не без смут: не по нутру был черни «боярский» царь, а тут и Болотников всколыхнул всю южную Русь и двинулся на первопрестольную.

Шуйский в спешном порядке отозвал из Ярославля пристава Григорьева с двумя сотнями стрельцов, поручив поляков на Акима. Дел у сотника гораздо прибавилось. Недосуг стало лишний раз домой заглянуть. С недавних пор ляхи стали вести себя вызывающе, все чаше препирались с караульными, все чаще стали пить и требовать к себе блудных девок.

Оживились латиняне! Про нового «царя» Дмитрия пронюхали. Но кто им такую весть доставил? Пан Бильчинский, духовник царицки, или купчина Иоахим Шмит? Немчин хорошо известен на Ярославле. Добрый десяток лет торговлей промышляет, с ярославскими купцами дружбу водит: и с Никитниковым, и с Гурьевым, и с Назаровым, и Тарыгиным и Светешниковым. Да и Василий Лыткин его привечает. Пронырлив и хитроумен немецкий купчина, год назад зело за царя Дмитрия радел, увещевал купцов крест Гришке Отрепьеву целовать. Но ярославские купцы не спешили признавать самозваного царя. Вот и ныне от Шмита всякой пакости можно ожидать. К Мнишеку ломился, но караульные купчину бердышами от ворот спровадили… А может, ему удалось ночью подметную грамотку через тын перекинуть? Дело не такое уж и сложное: намедни дожди лили, стрельцы под навес укрылись.

А почему немчин? К бывшему сандомирскому воеводе открыто ходит Богдан Сутупов. Единственный человек, кто имеет доступ к опальному тестю Самозванца.