Грабители морей

– О, брат мой!.. О, какое ужасное воспоминание!.. Ведь это нашу сестру бросили тогда в море!.. Ведь вот что тогда мы видели!.. О изверги!

В ужасе и тоске, с помутившимися глазами, молодые люди ломали себе руки.

– И мы не помогли ей… Мы ее не спасли!..

– Да что же вы? Бегите скорей! – вне себя от горя и гнева крикнул Гаральд. – Бегите, велите палить картечью в этих разбойников!

Олаф и Иоиль хотели броситься из комнаты, но Эдмунд остановил их жестом.

– Что ты делаешь! Ведь они от нас уйдут! – упрекнул его старый герцог.

– Отец, – возразил внушительным тоном Эдмунд, – при этом изверге находится пятьсот неповинных человек. Наша месть да не коснется их! Наконец, он даже недостоин того, чтобы умереть от пули при взрыве картечи: такая смерть для него слишком почетна.

Все более и более воодушевляясь, молодой человек продолжал с пылающим лицом:

– Не правда ли, Иоиль, ведь он стоял там поодаль, с закрытым лицом?.. О, как только я вспомню, что наша бедная Леонора стояла перед ним на коленях, умоляя пощадить ее детей!.. Нет, он должен умереть жестокою, медленною смертию… Нужно довести его до того, чтоб он сам умолял нас пресечь поскорее нить его жизни… Боже мой! Что со мной делается?! Я положительно схожу с ума!.. Ведь я видел, как этот изверг вырвал у матери из рук ее полугодовалого ребенка и кинул его, у нее же на глазах, в отверстую пучину!.. Я это видел – и ничего не мог сделать для спасения несчастных жертв!

– Как!.. Вы это знаете? – удивился Иоиль.

– Мы были спрятаны на острове Бедлоэ, – отвечал, рыдая Эдмунд. – Нас было трое, а против нас было…

– Шестьдесят человек экипажа, – пояснил Иоиль.

– Отец, – сказал Эдмунд, немного успокоившись после слез, – согласен ли ты доверить своим сыновьям дело отмщения?

– Согласен! – мрачным тоном отвечал старик. – Отомстите за свою сестру, за ее несчастного мужа, за их детей… Отомстите за наше семейное горе: это ваш первый и самый священный долг.

– И мой также: нас теперь трое! – произнес вдруг чей-то молодой голос.

С этими словами из башни во внутренний двор, где происходила эта сцена, выбежал Ингольф и бросился к ногам старого герцога.

Из комнаты старого Розевеля он слышал все разговоры и, не слушая никаких доводов старца, в последнюю минуту не в силах был себя сдержать.

– Ингольф! – воскликнули в один голос все трое – Черный герцог и оба брата.

Их удивление было безмерно.

– Я не Ингольф, – возразил капитан, – я Фредерик Биорн, возвращающийся в родной дом после двадцатилетнего отсутствия.

– Фредерик!.. – пролепетал старый герцог. – Какой Фредерик? Кто это сказал – Фредерик Биорн? Где он?

– Фредерик Биорн – я, – отвечал капитан. – О мой отец, узнайте же своего сына!

Он проворно расстегнулся и обнажил свою грудь. Все сейчас же увидели на ней неизгладимое биорновское клеймо. Для герцога это клеймо было несомненным, неопровержимым доказательством.

– Sursum corda! – вслух прочли Олаф и Эдмунд и разом вскрикнули:

– Брат!.. Брат!..

– Обоими же меня, сын мой! – воскликнул герцог.

При этих словах капитан почувствовал такое сильное волнение, что покачнулся и едва не упал, но тут подбежали Эдмунд с Олафом и подхватили его. Так, поддерживаемый своими братьями, Фредерик Биорн и получил от отца первый поцелуй.

Очищенный отцовским объятием, Фредерик Биорн разом освободился от тяготевшего над ним мрачного прошлого. Пират Ингольф, он же капитан Вельзевул, перестал существовать; вместо него явился старший сын герцога Норрландского – Фредерик Биорн, князь Розольфский.

XXVII

В скоге. – Продолжение осады. – Прибытие Черного герцога. – Гарольд и Надод. – Опасное великодушие.

На другой день после отъезда Коллингвуда, напуганного Иоилем, из старого замка выступил под начальством самого Гаральда, отряд в 25 человек на выручку Гуттора и Грундвига, осажденных в Сигурдовой башне бандитами, которых Надод отправил в ског еще до прибытия «Ральфа» в Розольфсе. Красноглазый надеялся, что эти бандиты застигнут Олафа и Эдмунда на охоте, и что он, таким образом, избавится от молодых Биорнов еще прежде, чем будет совершено нападение на замок. С устранением двух таких сильных противников задача Надода значительно облегчалась, так как уже одно горе о погибших сыновьях могло сломить энергию старого герцога и лишить его нравственных сил, необходимых для защиты замка.