Говардс-Энд

Маргарет была заворожена Онитоном. Вчера она сказала, что влюблена в него, но главным образом ее притягивал его романтический ореол. Холмы-друиды с закругленными вершинами, которые она успела разглядеть во время поездки, реки, бегущие отсюда в Англию, грубо слепленные массивы других, более низких холмов наполняли ее своей чарующей поэтичностью. Сам дом ничем особенным не отличался, но вид из него всегда будет для нее счастьем, и Маргарет представляла, скольких друзей она пригласит сюда погостить, и надеялась, что даже Генри сменит городскую жизнь на сельскую. Местное общество тоже обещало быть приятным. Прошлым вечером у них ужинал приходской священник; выяснилось, что он был приятелем ее отца и, стало быть, понимал, что она за человек. Маргарет он понравился. Священник познакомит ее с городским обществом. По другую сторону от нее сидел сэр Джеймс Биддер, который не уставал повторять, что ей достаточно сказать лишь слово и он расшевелит все почтенные семейства этого графства на двадцать миль вокруг. Маргарет сомневалась, что сэр Джеймс, владелец компании «Семена для сада», и в самом деле способен выполнить свое обещание, но покуда Генри ошибочно принимал всех, кто приходил к ним с визитами, за представителей почтенных семейств, она была довольна.

По лужайке прошли Чарльз и Альберт Фасселл. Они явно направлялись к реке для утреннего купания, поскольку за ними следовал слуга с купальными костюмами. Маргарет сама намеревалась прогуляться перед завтраком, но поняла, что покамест день принадлежит мужчинам, и принялась с улыбкой наблюдать за непредвиденными препятствиями, возникавшими у тех на пути. Сначала никак не могли найти ключи от домика для переодевания. Чарльз стоял у реки, скрестив руки и с трагической миной на лице, а слуга кричал что-то другому слуге в саду, но тот ничего не понимал. Потом возникла проблема с трамплином, и вскоре три человека уже бегали по лугу туда-сюда, выполняя противоречивые приказы, обвиняя друг друга и принося извинения. Если Маргарет хотела выпрыгнуть из машины, она выпрыгивала; если Тибби полагал, что гребля полезна для его лодыжек, он занимался греблей; если клерк хотел испытать приключение, он отправлялся в пешую прогулку в темноте. Но этих двух атлетов, как видно, парализовало. Они не могли купаться без соответствующих приспособлений, хотя их манило утреннее солнце и остатки тумана рассеивались над покрытым рябью потоком. Понимают ли они, в конце концов, что такое жизнь человеческого тела? И не могут ли те, кого они презрительно называют тряпками, побить их на их же поле?

Маргарет задумалась о приготовлениях к купанию, о том, какими им следовало бы быть — никаких хлопочущих слуг, никаких специальных приспособлений за рамками здравого смысла. Ход ее мыслей был прерван появлением тихой девочки, которая вышла поговорить с кошкой, но теперь наблюдала, как Маргарет в свою очередь наблюдает за мужчинами.

— Доброе утро, душа моя! — крикнула Маргарет, пожалуй, слишком пронзительно.

Ее голос перепугал купальщиков. Чарльз обернулся и, хотя был полностью облачен в сине-фиолетовый купальный костюм, сразу же ретировался в домик и более не показывался.

— Мисс Уилкокс встала… — прошептал ребенок, но дальше ничего нельзя было разобрать.

— Что-что?

Послышалось нечто вроде «желток-мешок».

— Не слышу.

— На кровати… в шелковой бумаге…

Сообразив, что речь идет о примерке свадебного платья и что ее визит придется кстати, Маргарет направилась в комнату Иви. Там кипело веселье. Иви в нижней юбке танцевала с одной из англичанок, тех, что из Индии, а другая в это время любовалась ярдами белого атласа. Они визжали, смеялись и пели. Тявкала собака.

Маргарет тоже немного повизжала, но не слишком убедительно. Свадьба не казалась ей таким уж смешным делом. Наверное, это был пробел в воспитании.

— Долли, бессовестная, не приехала, — возмущалась Иви. — Вот уж мы бы ее подразнили!

Маргарет спустилась к завтраку.