Готы

Как писал известный французский арабист Эварист Леви-Провансаль в своей «Истории мусульманской Испании», «все как один арабские хронисты делают более или менее детальные намеки на помощь, оказанную магометанам иудеями до и во время завоевательных войн. Кажется, иудеям во многих случаях поручали надзор над завоеванными городами, чтобы рвавшимся все дальше арабским армиям не приходилось оставлять там крупные гарнизоны. Ибо почти все иудеи были горожанами. И во всех более-менее значительных испанских городах имелись иудейские общины. Мало того, все население многих городов – например, древней Гранады, Лусены и других – кажется, состояло исключительно из иудеев». И это – после массового изгнания иудеев из Испании вестготскими царями в Северную Африку и Нарбон?

Наряду с этой опирающейся на исторические факты версией предыстории падения испанской державы вестготов, дополнительно подтверждающейся ролью иудеев после покорения Испании арабами, существует и другая, легендарная и романтическая версия, ибо поэтической натуре арабов (в первую очередь), видимо, претило столь сухое и рациональное объяснение совершившегося. В сложившейся вокруг завоевания Испании маврами легенде играет большую роль некий таинственный граф Юлиан (Хулиан) – отважный и опытный воин, удерживавший, в качестве вестготского наместника последний христианский плацдарм в Северной Африке (на месте нынешних Сеуты или Танжера, из легенды точная локализация его не совсем ясна), долго успешно отстаивавший это «предмостное укрепление» от арабов. Однако осознавший со временем безвыходность своего положения и заключивший с маврами своего рода «джентльменское соглашение», обеспечив себе и своим людям выживание и сэкономив воинам ислама необходимость дальнейших кровопролитных штурмовых атак на христианскую твердыню, так сказать, вооруженное перемирие на неопределенный срок. Юлиан отправил свою дочь-красавицу Флоринду (или Каву) к царскому двору в Толет, чтобы благородная девица научилась там изящным манером и получила образование, соответствующее ее высокому рождению, наслаждаясь в полной мере ароматом царской резиденции. С учетом того, что нам известно о нравах при царском дворе в вестготской державе, шансов сохранить свою добродетель незапятнанной у юных придворных дам было не слишком много, если они, конечно, не спасались от соблазна за стенами женского монастыря, что, однако, лишало их надежд удачно выйти замуж. К тому же на прекрасную Флоринду-Каву «положил глаз» сам царь вестготов Родерих (Родрик; в позднейших испанских романсах – Родриго), которому посчастливилось как-то подглядеть за ней, как некогда израильскому царю Давиду за прекрасной Вирсавией, из окна своего толетского дворца во время купания. Что не исключено, если германские девушки продолжали купаться совершенно обнаженными, как во времена Публия Корнелия Тацита. Как бы то ни было, Юлиан узнал о том, что Родерих соблазнил его дочь. Поскольку у него, как царского наместника, не было возможности привлечь царя к ответу за содеянное, Юлиан замыслил измену. Сговорился с врагами, выжидавшими за стенами обороняемого им города, и тем самым дал последний толчок к завоеванию Испании, о котором военачальник мавров Муса ибн Нусайр и без того думал денно и нощно.