Готы

Но был человек, для которого смерть Феодосия I означала, что настал его великий час, – вандал Стилихон, рано поседевший на римской службе полуварвар, которому Феодосий Великий подчинил, кроме войск, только что одолевших узурпатора-язычника Евгения, вооруженные силы всей Римской империи (хотя реально ему подчинились лишь войска ее западной половины). Благодаря этому важнейшему обстоятельству вся римская военная мощь (к сожалению, только формально, что, однако, выяснилось далеко не сразу) сосредоточилась в руках человека, которому было суждено стать главным врагом Алариха, причем врагом, явно превосходящим готского вождя своими военно-политическими талантами; не раз державшего в своих руках судьбу Алариха, которого легко мог уничтожить, превратив пленных готов в «двуногий скот», – в руках Стилихона, щедро одаренного судьбой организатора, практика и стратега и в то же время – единственного римского военачальника, чья верность императорской власти оставалась неизменной даже в том умопомрачительном хитросплетении интриг, в который неуклонно погружалась умирающая Римская империя.

Стилихон приблизился к смертному одру Феодосия. По хриплому, прерывистому дыханию августейшего больного полководец понял, что конец императора близок. Умирающему василевсу было давно известно, что Аркадий не сможет править римским Востоком без советов ловкого и хитроумного префекта претория Руфина, а Гонорий не сможет править римским Западом, не опираясь на авторитет епископа Амвросия. Ничего большего, чем помощь советами и руководство, и не требовалось. Ибо август, даже 11-летний, – уже венчанный государь, и в опекунах или регентах не нуждается. Вопрос заключался в другом: в чьи руки передать командование вооруженными силами двуединой отныне империи? Кто будет защищать Римскую державу и императорскую власть обоих августов?

На это был неспособен ни разжиревший на константинопольских хлебах, похотливый и трусливый галло-римлянин Руфин (сластолюбец, краснобай, мастер придворной интриги в «византийском» стиле), ни церковный иерарх Амвросий Медиоланский (безупречный во всех прочих отношениях, но преданный больше «священству», чем «царству»). Оставался только Флавий Стилихон, Магистер милитум, – главнокомандующий римской армией, супруг племянницы императора – Серены и, таким образом, почти зять умирающего Федосия, ибо Серена была падчерицей последнего объединителя империи.

Пристрастные современники, принадлежавшие к враждебным партиям, настолько исказили сведения о последнем разговоре лежащего на смертном одре императора с его «вернейшим из верных», что у нас нет окончательной ясности по поводу объема власти и полномочий, полученных Стилихоном от Феодосия. Тем не менее большинство историков считает, что, согласно последней воле Феодосия, оба его сына были вверены заботам Стилихона. Возможно, восстановитель единства империи сознательно назначил Стилихона опекуном обоих августов – западного и восточного – с целью предупредить развал с таким трудом собранной им воедино империи на западную и восточную половины, не допустить их взаимного отчуждения. Хотя император передал каждому сыну в наследство его «удел» (или, по-готски – «одал» – «наследственное владение»), они, братья, должны были оставаться братьями, а империя – единым целым. Иначе непонятно, для чего Феодосий Великий всю жизнь занимался «собиранием воедино всех римских земель». Логично? На наш взгляд – вполне.

В ту зиму 395 г. во всей «мировой» державе не нашлось бы никого, способного решить задачу спасения ее от развала лучше Стилихона. Мало того, любой другой, назначенный опекуном несовершеннолетних августов, неминуемо стал бы лишь «фактором риска». Хотя стратеги-«федераты» вроде гота («скифа») Гайны или франка Флавия Бавтона и придали своей первозданной германской мощью в сочетании с римским боевой выучкой неожиданные, новые импульсы древней империи, им не хватало качеств, необходимых военачальнику для того, чтобы стать государственным деятелем. Мало быть искусным полководцем, чтобы успешно управлять империей.

Стилихону приходилось сражаться не только с вестготами Алариха. Он всю жизнь боролся также с интриганами и узурпаторами, но никогда – с вверенными его опеке императорскими сыновьями, выступавшими на исторической арене как самостоятельные правители. Стилихон имел все – деньги, власть, почет. Ничего большего себе он – фактический властитель всей римской Европы и в то же время «слуга верный своих природных государей» – не желал.