Читаем Гостомысл полностью

— А наши дома, наверно разграблены.

Лисий хвост рассудительно заметил:

— Даны, на зиму глядя, жечь город не будут. Не такие уж они и дураки. Поэтому наши дворы никуда не денутся.

— Добро заберут, — сказал Тишила.

— Ну и пусть. Я свое золото и серебро спрятал. А на золото все приобретешь заново, — сказал Лисий хвост.

— Я тоже спрятал золото и серебро, когда увидел, что даны подходят к городу, — проговорил Тишила и пожаловался: — А вот бабам не успел сказать, чтобы они уходили из города. Наверно, даны побьют их.

— Зачем? — удивился Лисий хвост. — Какая польза от дохлой бабы — только воздух будет портить.

— Но... Даны их будут обижать, — сказал Тишила.

Лисий хвост махнул рукой.

— Не сотрутся! — грубо сказал.

— Жалко женку. Я привык к своей, — сказал Тишила.

По лицу Лисьего хвоста пробежала тень, но, натужно рассмеявшись, он беззаботно проговорил:

— А сотрутся, так других найдем: баб у нас навалом, этого добра пруд пруди.

— А дети? — сказал Тишила.

— Детей жалко, — согласился Лисий хвост и замолчал.

Он смотреть куда-то далеко, где остался город. Так он смотрел с полчаса, затем приподнялся с встревоженным выражением на лице и приставил ладонь ко лбу, прикрывая глаза от солнца.

— Однако кто-то идет за нами, — наконец вымолвил он.

Тишила повернул голову и посмотрел назад. Действительно, за поворотом реки мелькнула черная точка.

— Ив самом деле, за нами кто-то идет, — сказал Тишила.

В глазах Лисьего хвоста появилось обеспокоенность.

— Далеко, жаль, не рассмотреть, — сказал он.

— Может быть какой-либо купец, — предположил Тишила.

— Может быть, — сказал Лисий хвост и опустился на лавку.

С минуту он молчал, наблюдая, как нос лодки разрезал струи воды.

Но вот впереди показался очередной поворот, и лодку течением стало прибивать к берегу.

Тишила поворотом весла подправил движение лодки, стараясь, чтобы она держалась середины.

Лисий хвост подал голос:

— Купцы, это хорошо... догонят, пересядем к ним... хоть хлеба дадут... а то без хлеба еда не еда.

— А если это не купцы? — предположил Тишила.

— Да кто же здесь еще может быть? — раздраженно возразил Лисий хвост, которому не понравилось предположение товарища.

— А даны? — сказал Тишила.

— У них сейчас в городе дел навалом. Потом, как же они могли нагнать нас так быстро, если они вышли из города на рассвете? — успокаивая себя, сказал Лисий хвост.

— Они могли переночевать на берегу неподалеку от нас. Не зря же я слышал шум в лесу, — сказал Тишила.

— Если бы это даны шумели, то они напали бы на нас, когда мы спали, — сказал Лисий хвост.

— Да, ну, а все же? Если они все-таки послали погоню за нами? — сказал Тишила.

— Делать им больше нечего, как гоняться за нами, — зло возразил Лисий хвост, приподнялся и снова, приложив ладонь ко лбу, стал вглядываться вдаль. Через некоторое время уже обеспокоенно проговорил:

— Кажись, однако, нагоняют.

Тишила отвлекся от управления лодкой, обернулся и заметил:

— Никак парус поставили: ветер-то попутный.

— Нам бы тоже пригодился парус, — промолвил Лисий хвост, не отрывая взгляда от преследующего судна. Но вскоре река сделала поворот, и судно исчезло из виду.

— Может, пристать к берегу и спрятаться? — подумал вслух Тишила.

Лисий хвост раздраженно сплюнул в воду и сказал:

— Неплохо бы. Но тут берег голый, лодку негде спрятать. А уходить в лес? До снега не выберемся в жилые места. Места тут дикие. Нет, надо все же посмотреть, кто за нами идет. Вдруг и в самом деле какие купцы?

Последние слова Лисий хвост уже проговорил с тоской, потому что он уже и сам не верил, что следовавшее за ними судно было и в самом деле купеческим.

Купцы ходят на ладьях, а сзади шел струг. На струге купцу товар негде положить, струг — военное судно.

Он начал прикидывать, что делать, когда струг нагонит их, как вдруг он выскочил из-за поворота.

По флагам, собачьей голове на носу и щитам уже не приходилось сомневаться, что это было военное судно данов.

Корабль с наполненным ветром парусом шел по течению, к тому же команда часто орудовала веслами, потому корабль двигался очень быстро — словно летел по воде.

— Это за нами! — воскликнул Лисий хвост и схватился за меч.

Тишила стал лихорадочно грести к недалекому берегу.

Он правильно рассчитывал, — если на воде для двоих человек уцелеть никаких шансов не было, — все решит численный перевес, — то на берегу, если хорошо постараться, все же можно отбиться и уйти в лес. Далеко в лес даны вряд ли пойдут, — они воины моря.

Однако время было упущено — корабль данов уже был совсем близок, и с него некоторые лучники начали уже пускать стрелы.

Стрелы совсем немного не долетали до лодки и падали в воду, но как только первая стрела попадет в лодку, за ней испуганной стаей поднимется целая туча стрел.

Остальные лучники уже были наготове и целили в беглецов, натянув тетивы. В любое мгновение они могли выпустить добрую сотню стрел.

Под таким смертельным градом никто выжить не сможет.

К счастью, усилия Тишилы вознаградились, — лодка врезалась в берег, когда стрела упала, не долетев пяти шагов до нее.

Перейти на страницу:

Все книги серии Всемирная история в романах

Карл Брюллов
Карл Брюллов

Карл Павлович Брюллов (1799–1852) родился 12 декабря по старому стилю в Санкт-Петербурге, в семье академика, резчика по дереву и гравёра французского происхождения Павла Ивановича Брюлло. С десяти лет Карл занимался живописью в Академии художеств в Петербурге, был учеником известного мастера исторического полотна Андрея Ивановича Иванова. Блестящий студент, Брюллов получил золотую медаль по классу исторической живописи. К 1820 году относится его первая известная работа «Нарцисс», удостоенная в разные годы нескольких серебряных и золотых медалей Академии художеств. А свое главное творение — картину «Последний день Помпеи» — Карл писал более шести лет. Картина была заказана художнику известнейшим меценатом того времени Анатолием Николаевичем Демидовым и впоследствии подарена им императору Николаю Павловичу.Член Миланской и Пармской академий, Академии Святого Луки в Риме, профессор Петербургской и Флорентийской академий художеств, почетный вольный сообщник Парижской академии искусств, Карл Павлович Брюллов вошел в анналы отечественной и мировой культуры как яркий представитель исторической и портретной живописи.

Галина Константиновна Леонтьева , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Проза / Историческая проза / Прочее / Документальное
Шекспир
Шекспир

Имя гениального английского драматурга и поэта Уильяма Шекспира (1564–1616) известно всему миру, а влияние его творчества на развитие европейской культуры вообще и драматургии в частности — несомненно. И все же спустя почти четыре столетия личность Шекспира остается загадкой и для обывателей, и для историков.В новом романе молодой писательницы Виктории Балашовой сделана смелая попытка показать жизнь не великого драматурга, но обычного человека со всеми его страстями, слабостями, увлечениями и, конечно, любовью. Именно она вдохновляла Шекспира на создание его лучших творений. Ведь большую часть своих прекрасных сонетов он посвятил двум самым близким людям — графу Саутгемптону и его супруге Елизавете Верной. А бессмертная трагедия «Гамлет» была написана на смерть единственного сына Шекспира, Хемнета, умершего в детстве.

Виктория Викторовна Балашова

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза / Документальное

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза