Госпожа

Запечатлевшееся в памяти то фото, потом долго не давало покоя Ксении, и время от времени «проявлялось» в течении всей ее жизни. Из объяснений барышни она сделала совсем не тот вывод, на который та явно намекала. Дескать, наши господа не такие уж плохие, как многие о них думают, во всяком случае носить себя своих крепостных не заставляли. Нет, мысли Ксении потекли совсем в ином направлении: там за морем господа себе подобных, то есть ничем внешне от них не отличавшихся людей в крепостных не обращали, они для этого, вон, черных людей бесправными быть заставили. А у нас?… Ведь вон кругом сколько народов на русских не похожих живет: и татары, и башкиры, и калмыки, и киргиз-кайсацы и никого из них в крепостные не обратили, над своими изголялись только. С детства она не раз слышала в деревне досужие разговоры любителей позубоскалить на тему рабов и господ. И там тоже часто слышала возмущение этим фактом, почему в крепостные загоняли только русских и прочих православных, хотя у царя каких только подданных не было, но почему-то всех их та доля миновала.

И еще, что явилось следствием раздумий Ксении после увиденного на той фотографии. Она вдруг обрела с полной отчетливостью свою мечту, цель жизни – во что бы то ни стало стать чем-то вроде той госпожи из дальней заморской страны, которую носили в специальных носилках черные слуги. Она словно вживалась в образ той дамы, пыталась ощутить, что она чувствовала, когда два черных раба ее несут, и у нее от этого захватывало дух: вот оно настоящее счастье, так жить, при этом ничего не делать, только повелевать рабами, распоряжаться их жизнями, их судьбой, чтобы тебя с полуслова понимали и выполняли твои распоряжения, даже капризы. По сравнению с такой властью, даже власть, которой обладали господа Римские-Корсаковы и даже их предки казались ей властью низшего порядка. Ей казалось, что та дама с фотографии действительно обладала настоящей абсолютной властью над своими рабами и могла позволить себе такое, о чем русские баре и не мечтали. Иногда и более извращенные мысли лезли ей в голову: а как наказывала та смуглая барыня своих черных рабов, когда те ее чем-то прогневили, ну к примеру несли слишком медленно, или оступились, тряхнули сильно носилки, или даже уронили? Если она могла заставить их себя носить, то по всему и наказать могла как угодно. И те наказания, что русские баре применяли к своим крепостным, та же порка на конюшне… то наверное в той заморской стране и за наказание не считалось. Иной раз Ксения так отдавалась во власть тех видений, что забывала, где она и в каком статусе пребывает.

Ирине Николаевне эти метаморфозы, происходящие с ее горничной, конечно, не могли понравиться. Не догадываясь об истинной причине непонятно откуда появившейся у Ксении забывчивости и ступора, она несколько раз ее отругала, а когда то не произвело нужного воздействия… Гены предков-крепостников проснулись в Ирине, когда Ксения, в очередной раз вместо того чтобы не раздумывая исполнять ее распоряжение, стала в очередной раз «ловить ворон». Барышня не сдержалась и слегка ударила ее по щеке, чем сразу вывела Ксению из ступора. Этот удар сразу и надолго отрезвил Ксению, заставив «опуститься на землю», вспомнить кто она есть и… тем не менее, мечта в сознании Ксении определилась окончательно и бесповоротно.

Обиделась ли на пощечину Ксения? Конечно, и сначала у нее возникло спонтанное желание дать сдачи… Но в то же время она уже не сомневалась, что именно так и должна вести себя госпожа с провинившимися слугами, а те обязаны сносить и побои и прочие унижения от своих господ. В какой-то степени она, еще находясь в ранге горничной, ставила себя на место госпожи, место которое со временем мечтала занять. Именно в ее понимании идеал в отношениях меж слугами и госпожой она случайно подсмотрела на той фотографии. Разница в том, что в России господа и рабы не различались по цвету кожи. Но в ее мечтах, тем не менее, почему-то чаще всего виделась «картина», где она повелевала рабами с нерусским обличьем: её на носилках носили то негры, то представители известных ей степных народов, кочевавших по соседству с Саратовской губернией. От таких «видений» она получала истинное наслаждение. По всему в основе ее мировоззрения лежало не сословное как у русских аристократов, а расовое неравенство, распространенное прежде всего в обоих Америках.