Госпиталь брошенных детей

– Боже мой, нет, – ответила она. – Богатые господа этим вообще не занимаются. В тот же вечер к нам пришла кормилица и оставалась около года. Ее звали Белинда – такая же молодуха, как ты.

Я слышала о кормилицах, но не знала никого, кто нанимал их на работу, и никогда не встречалась с ними, поскольку богачи обычно посылали младенцев за город для грудного вскармливания. Я смотрела на пляшущий огонек свечи и воображала, как другая женщина кормила Шарлотту и укачивала ее по ночам. А потом миссис Каллард нарушила нашу беседу, прилетев на кухню, словно грозовое облако.

Я была рада, что в тот день Агнес раскрылась передо мной; она была доверчивой женщиной. Но я испытала укол стыда, когда представила, что она сейчас думает обо мне.

– Куда мы уходим? – тихо спросила Шарлотта, когда часы пробили восемь утра.

– Мы собираемся найти дядю Неда и забрать наши деньги, – ответила я, натягивая на нее панталоны. Держи свои ботинки, мы наденем их, когда спустимся с лестницы.

Я вручила ей пару хорошо разношенных мальчишеских ботинок, которые не будут натирать ноги.

– Где он живет? Мне холодно.

– Недалеко отсюда. Ты похожа на картинку в твоих обновках!

Я одела ее в коричневое платье с мелким рисунком, теплую шерстяную шаль и серые шерстяные чулки. Когда я убрала ее темные волосы под дорожный чепец, то стерла последние черты Блумсбери в ее облике, превратив ее в обычного ребенка из Олд-Бейли-Корт.

Мы бесшумно спустились по лестнице мимо двери Нэнси, приложив пальцы к губам, и выскользнули из черного хода на Флит-Лейн. Осторожно продвигаясь на север по улицам и бульварам, я велела Шарлотте смотреть под ноги, но она все равно глазела на женщин, мужчин и детей, попадавшихся на пути. Она рассматривала разноцветные вывески, кучи лошадиного навоза и заглядывала в глаза уличным торговкам.

Никто не хочет жить хуже, чем в том месте, где он вырос, но именно это случилось с Недом. Три-Фокс-Корт находился в полумиле к северу, на краю мясного рынка Смитфилд, в таком узком и сыром месте, куда не проникали солнечные лучи. Наряду с ужасающей вонью от соседней скотобойни он кишел крысами и мухами, а земля ежедневно заливалась свежей кровью. Дома стояли, как пьяные, наклонившись друг к другу, и казалось, что они вот-вот опрокинутся. Горстка детей сидела на корточках в самом темном углу – босоногих, несмотря на холодные лужи. Их сморщенные лица придавали им вид обезьянок, и самой сморщенной и хмурой из них была Мэри, старшая дочь Неда и Кэтрин.

– Мэри Брайт, что ты здесь делаешь? – спросила я, приблизившись к их враждебно настроенной группе. Они играли с подобранными кусочками мусора: там были рыбьи кости и нечто, похожее на череп кролика. Самая маленькая девочка подняла свои юбки и помочилась на землю. Я отошла в сторону, держа Шарлотту за плечо. Мэри смотрела на нее с выражением чистейшей злобы. Ее назвали в честь нашей матери, и ей было четыре года, но она выглядела на все сорок. Она не носила чепца, а ее волосы мышиного оттенка были коротко обрезаны, как у мальчика. У нее не было ни гладкого лица Неда, ни его морковно-рыжей шевелюры. Она целиком пошла в Кэтрин – узкоглазая, с вытянутым лицом, острым подбородком и россыпью веснушек. Казалось, она родилась из грязи и костей Смитфилдского рынка: истинное дитя Три-Фокс-Корт.

– Я пришла повидать твоего отца. Ты знаешь, где он?

Ее глаза превратились в узкие щелки, и она дернула подбородком в сторону дома с осторожностью, не свойственной ее возрасту. Остальные дети с неприкрытым подозрением наблюдали за нами. Мы вошли в дом и поднялись на два лестничных пролета в комнаты Неда, пригибаясь под веревками с заплесневевшим бельем и пройдя мимо ребенка двух-трех лет, который сидел на стуле и орал так, что его лицо было свекольно-красным. Под глазом у него расцветал черно-зеленый синяк. Шарлотта цеплялась за мои юбки, пока я стучала в дверь Неда. Из-за двери доносились крики, детский плач, а потом угрюмое шиканье. Я снова постучала.

– Кто там? – крикнула Кэтрин. Я ответила, и дверь распахнулась.

Кэтрин едва взглянула на нас, прежде чем впустить внутрь. Ее тонкие волосы выбились из-под чепца, а младенец у нее на руках был багровым комком ярости. Нед сгорбился за столом, закатав рукава рубашки, как будто он приготовился к драке. Его лицо было изможденным, под глазами залегли тени.

– Мы думали, что пришли приставы, – сказала Кэтрин и уперлась ладонью в бедро. Но это не было вызывающим жестом; казалось, она держится из последних сил. – А это кто? – спросила она, когда заметила Шарлотту, которая, несмотря на ее усилия оставаться незаметной, производила яркое впечатление.

– Я хочу получить обратно мои деньги, – обратилась я к Неду, приблизившись к нему с протянутой рукой. Другой рукой я удерживала Шарлотту. – Давай же, Нед. Ты украл их, пока меня не было дома. Ты украл мои деньги, как последний трус, и теперь я хочу получить их обратно. Только не говори, что ты потратил их.

– Ты обокрал Бесс? – на повышенных тонах спросила Кэтрин. – Как ты мог так поступить, Нед?