Городок сорванцов

— Владимир Викторович, а Витька опять удрал бабочек ловить, — сказал Валера. В его голосе чувствовалась насмешка.

— Как удрал? Почему удрал? — забеспокоился Владимир Викторович.

— Он говорит, будет для нашего музея коллекцию составлять.

— Ну, вы там сами на совете дружины решайте, что нужнее — коллекция бабочек для нашего будущего музея, или чтобы Витя лишнюю сотню гвоздей понадергал. А я тут ни при чем, — сказал Владимир Викторович и, кажется, собрался уходить.

Тут я не выдержал, подошел к нему и спросил:

— Простите, но меня крайне заинтересовало — что вы тут делаете?

Молодой человек нахмурился. Моя назойливость явно его раздражала. Тогда я назвал себя. Смуглое лицо Владимира Викторовича тотчас просияло, темные глаза его заблестели, как у мальчика, услышавшего очень радостную новость.

— Ведь вы, если не ошибаюсь, и писатель, и врач? — спросил он меня, почему-то заметно волнуясь.

— Да, — признался я, — когда-то работал детским врачом.

— Ах! Как вы нам нужны! — неожиданно воскликнул мой собеседник.

— А что такое?

— Нет, нет, это невозможно, — печально вздохнул тот, видимо, в ответ на свои мысли.

— Да объясните же, — настаивал я.

— Пойдемте, я вас провожу, — немного подумав, проговорил Владимир Викторович, — по дороге постараюсь вам рассказать все по порядку. — Он быстро обернулся к Валере. — Смотри не опоздай на совет дружины! А все остальные — чтобы к четырем часам в классе!

Валера понял, какое оказано ему доверие, затеребил свой белокурый хохолок, нахмурился и по-военному отчеканил:

— Будет сделано.

— Грушицкий Владимир Викторович, представился мой спутник, когда мы с ним пошли по направлению к моему дому. — Я пионервожатый, раньше работал на фабрике табельщиком, полтора года тому назад по путевке комсомола пришел в школу-интернат. Хотите, расскажу о. своей работе?

— Пожалуйста, — с готовностью ответил я.

— Я провожу самые разнообразные пионерские сборы, — начал перечислять Владимир Викторович, — рассказываю всевозможные истории, изобретаю веселые игры по выходным дням вожу ребят в туристские походы на лыжах или пешком, а по вечерам иногда разговариваю по душам с кем-нибудь из них с глазу на глаз… Не правда ли, интересно?

— От всей души вам завидую, — искренне признался я.

— Но знаете, что мне очень не нравится? — продолжал мой спутник. — Прошлый учебный год мы так дружили, всегда и всюду ходили вместе, все делали сообща. Но вот наступили летние каникулы, и мои ребята разъехались кто куда — к бабушке в деревню, к тетке на дачу, в пионерские лагеря, и вся наша большая пионерская дружба сразу оборвалась, до самой осени…

А в этом году, — продолжал он, — совет дружины решил, ну, а я, конечно, чуточку подсказал… Занятия кончатся, но мы не будем расставаться, выберем в лесу местечко, сами построим полотняный городок и проживем там все вместе целое лето.

— Какой полотняный городок? Да еще сами построите? — удивился я.

Оказывается, они собирались жить в лесу, в палатках. Правда, палаток нужно не менее тридцати штук, а пока достали только пять. Ну ничего, где-нибудь сумеют найти. Всю зиму каждый выходной день отряды юных лыжников отправлялись в разные стороны — искать подходящее место для будущего городка. В лесу, над рекой, возле города Звенигорода, нашли очень красивую поляну. Директор интерната сперва долго колебался: он считал, что городок принесет только лишние беспокойства да хлопоты, но в конце концов дал свое согласие.

Мой собеседник рассказывал увлеченно, порывисто, темные глаза его сверкали.

А я слушал и, должен признаться, слушал все внимательнее. Но какое-то чувство недоверия не покидало меня.

— Зачем вам эти доски, бревна и все прочее?

— Пойдут на строительство кухни, погреба, столовой и для многого другого, — без запинки ответил Владимир Викторович.

— Как же вы намереваетесь доставить материалы в интернат?

— А вот жду не дождусь, когда нашего директора Евгения Ивановича вызовут в роно на совещание. Он уйдет, а мы в час прогулки всей, дружиной — сюда. За пятнадцать минут на руках перенесем. Чувствую, за испачканную ребячью одежду от Евгения Ивановича мне попадет, но зато наши сокровища будут сложены во дворе интерната.

— М-м-да! — я недоверчиво чмокнул губами. — А сколько же поедет народу?

— Около восьмидесяти ребят, а взрослых — трое: воспитательница, да студентка-практикантка, да я — начальник городка. Ведь не забывайте — ребята все будут делать сами. Одним словом, все у нас есть, не хватает только одного — медсестры. Мы бы великолепно справились без всякой медицины, да директор требует. Что, наши девочки-санитарки не сумеют ногу или руку перевязать, что ли?

— М-м-да! — я снова чмокнул губами. — А разве у вас в интернате нет своей медсестры?

— Есть, и очень хорошая, высококвалифицированная, но она… не годится. — Владимир Викторович вздохнул.

В этот момент мы подошли к дверям моего дома и остановились.

Мой собеседник вдруг приблизился ко мне вплотную и настойчиво зашептал:

— Поедемте с нами. Ведь вы же и писатель и врач — так будьте нашей медсестрой.

— То есть как медсестрой?! — я даже отскочил.