Городок сорванцов

Со звоном лопались оконные стекла, гремели ржавое железо сшибаемой крыши, во все стороны летели клочья бумаги и щепки.

Вдруг бульдозерист неожиданно лихо поверну» машину и остановил мотор. Тотчас же смолк треск ломаемых досок и лязг стальных гусениц.

— Давайте! — бульдозерист махнул мальчикам рукой, медленно и степенно полез в карман за спичками и папиросой.

Мальчики бросились вперед на развалины: девчурка поскакала вприпрыжку следом за ними.

Командовал самый высокий, худенький.

— Толя, давай отсюда заходи! Володька, ну чего стоишь, помогай вытаскивать! — кричал высокий. От возбуждения у него горели глаза, раздувались ноздри тонкого правильного носа.

Ребята ломами и лопатами принялись откапывать погребенные под мусором бревна, куски фанеры, доски, тут же все деловито сортировали, мелкие обломки и гнилье отбрасывали прочь, пригодные материалы складывали в кучи.

Один из мальчиков клещами вытаскивал из досок гвозди и собирал их в ящик.

Девчурка нисколько не отставала от других. Усердно орудуя ломиком, она что-то искала, но видно, не находила.

Я ничего не понимал. Что затеяли ребята? Что с таким азартом ищут? Для чего им понадобились доски, бревна, гвозди? Поглядел по сторонам, увидел мостки, перекинутые через канаву, и, неловко шлепая по грязи, заторопился туда, поближе к ребятам.

Должен признаться, не праздное любопытство влекло меня.

Придется сказать о себе несколько слов.

Дело в том, что до прошлого года я был обыкновенным детским врачом в районной поликлинике. Принимая ребят в своем лечебном кабинете, я нередко шутил и смеялся с ними, волновался, когда они заболевали, и радовался, когда выздоравливали. А по вечерам, в глубокой тайне от всех, запирался в своей комнате на ключ и писал приключенческую повесть: Когда мой многолетний труд был закончен, с трепетом отнес я рукопись в редакцию. Две недели ходил сам не свой от волнения и, наконец, получил ответ: «Нам понравилось».

Мою повесть напечатали. Она имела успех, юные читатели присылали мне восторженные письма. Я был на седьмом небе от счастья!..

Тогда я сказал самому себе: «Хватит лечить ребят! Буду детским писателем!» И снял свой белый халат.

Но тут меня ждали неудачи.

Каждое утро я брал в руки карандаш — и все без толку… Писал и тут же рвал листки, ни одна страница мне не удавалась…

С утра до вечера я или грыз карандаши, или, как, например, сегодня, прогуливался по ближайшим улицам в надежде собраться с мыслями. Мне было скучно без ребят — моих пациентов. Ведь так давно не удавалось запросто поболтать ни с одним мальчиком, ни с одной девочкой.

Вот почему сегодняшняя встреча с этими загадочными юными изыскателями сильно заинтересовала меня.

Я шагнул через лужу, и только было собрался спросить: «А что вы тут делаете?» — как услышал за спиной резкий мужской голос:

— Тонечка! Сюда!

Я оглянулся и увидел невысокого, очень худого молодого человека лет двадцати пяти, в шляпе, в коричневом пальто. Лицо его было смуглое, как у индуса, темные волосы слегка курчавились; такие же темные, большие и блестящие выразительные глаза смотрели живо и пристально.

Девочка в шароварах доверчиво подошла к нему,

— Тонечка, почему ты не с другими девочками? — строго спросил ее молодой человек.

— Владимир Викторович, с мальчишками куда веселее, — искренне призналась та, моргая длинными мохнатыми ресницами. Ее перепачканная румяная физиономия сияла, а красные пухлые губки были сложены в виноватой улыбке.

— Ну ладно, ступай, — молодой человек махнул рукой.

Девочка побежала вприпрыжку. Сзади у нее болтались растрепанные косички.

К молодому человеку подошел тот высокий тоненький мальчик-командир, тяжело отдуваясь, поглаживая вьющийся белокурый хохолок.

— Владимир Викторович, идемте, покажу, что мы нашли, — совсем серьезно, по-взрослому сказал он.

Перешагивая через штабель отобранных ребятами досок, я двинулся следом за ними. Они остановились возле горки разного хлама, и я увидел самую обыкновенную чугунную кухонную плиту в две конфорки.

— О-о-о! Молодец, Валера! — радостно воскликнул тот, кого называли Владимир Викторович. Словно он был археологом, а плите насчитывалось, по крайней мере, тысячу лет. Но вдруг его густые брови сдвинулись. — Одной плиты мало, надо найти вторую. Расшибитесь, а найдите.

— Расшибемся! — твердо ответил Валера; едва заметная морщинка тотчас легла между его резко прочерченных бровей.

Тут я заметил, что из ладони мальчика сочится кровь. Я не удержался и спросил:

— Что это у тебя?

— О гвоздь покарябал, — равнодушно ответил Валера, поднял грязную руку ко рту и стал слизывать кровь.

Владимир Викторович искоса взглянул на рану мальчика и впервые не очень дружелюбно перевел свои черные глаза на меня. «Не мешайте и не суйте нос не в свое дело», — казалось, хотел он мне сказать, но из вежливости промолчал, повернулся спиной и пошел к строительным материалам.

— Кирпичей двести штук — пожалуй, хватит. Маленькие стекла не берите, — говорил он мальчикам. — Гвоздей надо побольше, двоих дергать поставь.