Город живых

Впоследствии я неоднократно задумывался, почему люди в тяжелых ситуациях так быстро становятся зверьми. И почему те, от которых зачастую меньше всего ожидаешь помощи и поддержки, оказываются единственными, кто принимает участие в твоей судьбе. Из всех этих размышлений я понял только одно – грань, отделяющая человека от животного, зачастую не так велика, как хочет показать глянцевый образ, созданный цивилизацией. Ибо зачастую уже равнодушие к чужим страданиям и есть первый признак зверя.

Тайга

От форта я прямиком направился домой. Бабушка Полина встретила меня так, как будто я отсутствовал по меньшей мере месяц. Удивлению и радости ее по поводу принесенных мною продуктов не было предела. Зато когда она увидела оставленное мною в сенях ружье, настроение у бабы Поли сразу упало.

– В лес собрался? – помертвевшим голосом спросила она.

Я молча кивнул в ответ.

– Ты бы повременил, внучек, с охотой-то. Знаю я, что нам больше надеяться не на что, да только чувствую я, буря надвигается. Ноги-руки крутит.

Я знал, что бабушка не раз угадывала ненастье, за пару дней до начала она обычно сильно маялась жестокими приступами ревматизма. Но еще я знал, что так же на нее влиял холод. В доме было чуть тепло, а вчера мы пробыли несколько часов на морозе. Так что предсказания бабы Поли были для меня сейчас не очень важны. Большой радости от перспективы идти в лес я и сам не испытывал.

Посидев еще минут пятнадцать под причитания доброй старушки, я начал собираться. Оставаться дальше не было смысла – короткий зимний день и так почти перевалил за половину. Как и в прошлый раз, видя мою решительность, бабушка Поля замолчала и стала мне помогать собираться. От заботливо завернутого в кусок старой газеты ломтя хлеба и внушительной части принесенного мною же мяса я отказался. При виде этого на глаза старушки навернулись слезы. Около самой двери она обняла меня и поцеловала в лоб сухими старческими губами. Через состояние отрешенности, охватившее меня со вчерашнего дня, робко попытались пробиться какие-то чувства. К горлу подкатил ком.

Не желая, чтобы бабушка Поля видела меня плачущим, я быстро выскользнул за дверь.

Споро дошагал я до окраины деревни. У последнего дома тропинка заканчивалась, дальше начиналась снежная целина. Поставив у забора ружье, я принялся прилаживать старые дедовские лыжи. Своими я так и не успел обзавестись. Крепления были великоваты и, чтобы не вываливаться из них, мне пришлось обмотать валенки куском тряпки. Кое-как справившись с этим делом, я двинулся в сторону леса. Оставляя за собой едва заметную лыжню, я все более удалялся от окраины деревни.

Идти на лыжах с непривычки было тяжело, и поначалу темп моего передвижения был удручающим. Но через полчаса я пообвыкся и пошел значительно шибче. Вокруг простиралось снежное царство. Нижние ветки елей, склонившиеся под весом снега, буквально стелились по земле. Я шел, стараясь разглядеть хоть какие-нибудь следы. Снег не шел уже второй день, и поэтому шансы наткнуться на звериную тропу у меня были неплохие.

Наверное, я потерял счет времени и опомнился только тогда, когда начали спускаться ранние зимние сумерки. Солнце неумолимо клонилось к закату. Я раздосадовано выругался. Обычно я не позволял себе такого, поскольку неосторожно брошенные слова могла услышать вечно снующая поблизости Дашенька, но сейчас это явно был не тот случай. Я не сомневался, что на добрый десяток километров в округе не было ни одной живой души. Как выяснилось позднее, я был прав, вокруг были только мертвые души.

Стараясь идти быстрее, я лихорадочно оглядывался, пытаясь отыскать знакомые ориентиры. Мой мозг все это время продолжал лихорадочно работать. Не оставляя надежды на добычу, я все это время шел в сторону дедовской заимки. По моему разумению, это был беспроигрышный вариант. Там я смог бы разжиться хотя бы насушенными нами с дедом грибами. Какая-никакая, но все же еда.

Удача улыбнулась мне, когда я был уже на расстоянии видимости от заимки. Солнце еще не полностью село за горизонт, но, как это бывает в лесу, вокруг уже царила непроглядная тьма. И стоило только мне порадоваться, что в последних отблесках я успел разглядеть старую засохшую сосну, подле которой и находилась заимка, прямо передо мной из лесу выскочил заяц.

Косой явно куда-то торопился и меня попросту не заметил. Тут уж я не сплоховал. Дед Павло частенько хвалил меня за быстроту реакции и за меткость, но тут я, наверное, превзошел самого себя. Скорости, с которой я успел скинуть с плеча ружье, прицелиться и сделать выстрел, мог, наверное, позавидовать любой из героев Дикого Запада.