— А если это всё — временно? А?… А я расквашуть тут! Вот хрен!.. Нечего сопли разводить! Надо искать домик. Небольшой и с дровами… О!! Надо ко мне домой гнать!! Там и дров навалом, и угля.
Шмель уже загудел нагревая воздух.
— Шило, кокон сможешь сделать. Так же как раньше. Секунды по две.
Шило напрягся.
— Чёрт! Не могу! Не получается!
Бабка добавила.
— И у меня дальность уменьшается. Постоянно. Да твою мать! Вроде действительно конец!
— Мужики, перетащите Бабку на заднее сиденье.
Бабку перекинули назад легко как куклу. А Пашка сел на место водителя. Вывернул руль. Проскочил по просеке, рядом с линией электропередачи, перевалил через полотно железной дороги и по полям полетел в сторону Черновки.
— Придерживайте примус!
Пение тварей навязчиво, как звон в ушах, звучало отовсюду. Весь Улей гудел на одной ноте.
Пошёл снег. Солнце окончательно скрылось за пеленой. Короткий щёлкнул тумблером, и вспыхнули фары. Мощные. Галогенки, наверно.
Ноги начали мёрзнуть. Негерметизированный пол пропускал холодный воздух. Пашка, последним усилием дара, погнал тепло по ногам.
Через двадцать минут молчаливой гонки, подкатили к околице поселка. Пашка привычно попёр к своему дому по знакомым улицам.
Снег уже мёл откровенно по-зимнему. К Пашкиным воротам подъехали по сугробам.
Загнав багги в ограду, обжигая руки о холодный металл, он закрыл ворота, и отогнал машину за дом, к бане.
— Все заходите в баню, затапливайте печь. Дрова там есть.
Шило с Коротким сгребли Бабку и, прямо в мешке, утащили в предбанник.
А Скорый помчался в дом, набрал охапку одежды и вернулся в баню.
Все понуро сидели у разожжённой печки.
— Мне кажется, мы зря ту зелёную тварь пришили. — Озвучил общую мысль Шило. — Что-то мы переборщили… С крутостью-то. Это из-за него, как пить дать.
— Да это никак не связано, — возразил Пашка. — Просто — случайное совпадение. И ушёл за углём.
На улице стояла непроглядная темень. Ветер завывал и нёс колючую позёмку. Заражённые вопили уже не так громко, видимо от переохлаждения начали дохнуть.
Фактически на ощупь, Дугин зашёл в гараж, нашёл на полке фонарик, потом ведро и лопату. Набрав угля, отнёс в предбанник. Повторив процедуру несколько раз, сделал запас топлива. В последний выход холод пронизывал уже до костей, а одно бревно бани лопнуло, выстрелив как ружьё.
В бане он сел на лавочку и протянул руки к дверке печурки. Все горько молчали.
Немного погодя Бабка произнесла.
— Мужики, Рома, Аркаша, на всякий случай знайте… Вы мне были как родные. Я вас всех люблю. Можно я вас обниму?
— Да ладно, обнимай, чего там, — разрешил Шило.
Вся команда, кроме Скорого обнялась. А Пашка решил проверить свой дар. Но увидеть зрением знахаря хоть что-то в своих товарищах — уже не смог.
Тогда он деловито вытащил из рюкзака тушёнку, сухари, разогрел банку на горячих кирпичах и принялся обедать. Все, глядя на него, тоже принялись за еду. Причём Шило откомментировал.
— Подыхать, блин, так на сытый желудок.
И тут на дворе, на улице, и, наверное, во всём Улье… Что-то громко и раскатисто щёлкнуло. Так, что баня вздрогнула. По всей округе загуляло протяжное эхо.
— Ну вот, — сказала Бабка, — началось. Прощайте, на всякий случай.
Но дальше ничего не произошло. Посидели, подождали чего-то страшного. Ничерта не дождались. Только печурка гудела и потрескивала дровишками.
— Пойду, посмотрю — что творится, — собрался Павел.
Вышел за дверь и сразу же вернулся с вытянутым лицом. Объявил.
— Рассветает. Теперь часы придётся переводить! На моих пол первого… Дня… И что?
— Ты что — недоволен, что солнце всходит? — Удивилась Бабка.
— Пока не всходит. Так… Забрезжило. Но холодать перестало.
Сидели в бане ещё пару часов. Молчали ошарашено. Шило, тот вообще завалился на полок и задремал.
Солнце вышло из-за горизонта. В окошечко бани проник нежный свет утренней зари.
Короткий осмотрел удивлённо всех и спросил.
— Мы что? Будем жить дальше?
Бабка снова взяла власть в свои руки.
— Так. Ладно. Проверим способности. Это — прежде всего.
Пашка проверил. Дар знахаря вернулся в том же формате, что и до «затмения».
Остальные тоже облегчённо вздохнули.
15
Вышли на крыльцо. Снег во дворе таял. Пахло весной и ручьями. Солнце полностью вышло из-за горизонта.
Команда стояла на крылечке бани щурясь на восход.
— Ну… И что это за хреновина была? — Обратился ко всем Шило.
Все промолчали. А Пашка пригласил.
— Идите в дом. Я сейчас.
Группа пошла «в гости», а Скорый выгреб из печи горящие уголья, затушил их в снегу и вычистил печку.
По дому, не успевшему остынуть за несколько холодных часов, как по музею, ходили члены экипажа пепелаца.
— Хорошо живёшь, — похвалила Бабка, — богато, уютно.
— Жена? — Показал на фотографию Короткий.
— Да. — Пашка забрал три рамки с фотографиями. — Жена Лариса, сын Виталька, дочка Кристинка, десять лет.
Бабка кивнула на фото.
— А сын на тебя совсем не похож.
— Он мне не родной. Когда я с Лариской сошёлся, Виталику уже три года было.
— Вдова?
— Нет. Просто разошлась с первым мужем… Пил.
— Красивая, — вздохнула Бабка, — такую не скоро забудешь.
— Я её никогда не забуду. Она мне не просто жена. Она мне друг… Была…
Вздохнул.