Город-крепость

Он старше, чем я думала. Его волосы совсем седые. На коже очень много морщин. Больше, чем у трупа. У меня в горле поднимается желчь. Пытаюсь проглотить её обратно, чтобы можно было говорить.

— Посол Осаму, мне нужно с вами поговорить.

Я кланяюсь, хотя чувствую навязчивое желание достать пистолет Дея и приставить его к мужской груди.

— Здесь не то время и место, парень. — Старые морщинистые губы вытягиваются в линию. Он смотрит в дальнюю часть комнаты. Охрана, что в любой момент выкинет меня отсюда.

Я решаю больше не тратить время впустую.

— Это важно. Это насчет Мей Юи.

Когда я произношу её имя, его глаза становятся как плошки. Челюсть сжимается. Не уверена, страх ли появляется на его лице или что-то другое.

Посол хватает меня за больную руку и тянет прочь. Мы проходим мимо возмущенного щвейцара, разминающего ногу. Оказываемся снаружи, напротив дома, возле фонтана. От нашего дыхания образуются облачка пара.

— Откуда ты узнал про неё? Как смеешь приходить в мой дом, угрожать моей чести перед моими гостями и моей женой!

Мои. Мои. Мои. Он выплевывает мне в лицо это слово снова и снова. Слюна попадает мне на щеки.

Смотрю прямо на этого человека. На выпяченную грудь и пухлые щеки. Тяжелую гордость в глазах. Смотрю на него и ненавижу. Это чувство снедает меня, бежит по рукам. Леденит грудь и живот. Как будто все, что я ненавидела раньше, объединилось в одно: Куен, отец, Лонгвей. Мне даже становится трудно говорить.

— Мей Юи попала в беду. Лонгвей утверждает, что застукал её за чем-то таким, чего ей делать не следовало. Он собирается её наказать. И не хочет, чтобы вы узнали.

Я произношу каждое слово так, будто оно из моего собственного мира. Я стараюсь привести его в равновесие. Сохранить его.

Пальцы посла сжимают меня крепче мышеловки. В его взгляде видна сила. Он пытается понять, не вру ли я.

— И откуда ты это узнал?

— Я... я работаю наркокурьером у Лонгвея. Одна из девушек из борделя отправила меня к вам. Сказала, что это срочно. Вопрос жизни и смерти.

Последние слова, похоже, убедили его. Осаму отпускает мою руку и возвращается к двери. Я оглядываюсь на окна-стены, где множество бледных лиц вглядывается через стекло. Смотрят на меня.

Посол перебрасывается словами со швейцаром и берет самую большую куртку, чтобы прикрыть праздничный наряд. Его туфли из изысканной кожи проносятся мимо меня.

— Идем, — бросает он мне через плечо. Так подзывают собаку. У меня нет выбора, кроме как плестись за ним.

Он даже не опускает взгляда, когда я оказываюсь сбоку от него.

— Клянусь богами, парень, если ты ошибся, я сотру тебя в порошок.

Сейчас угрозы для меня ничего не значат. Мое лицо покрыто потом. Бок в буквальном смысле раскалывается. Старая рубашка Хиро пропитывается кровью. Не знаю, смогу ли выдержать это все.

Заползаю в автомобиль посла и падая на сидение чувствую, как в бок впивается револьвер Дея. Он напоминает мне про шесть пуль. Шесть возможностей выбраться отсюда. Сбежать.

Мей Юи

Какое-то время я вижу только темноту и слышу рваное дыхание Синь. Гадаю: это все, что здесь есть? Только вдох и выдох её отравленных наркотой легких, которые дразнят меня подобной судьбой. Ритм действует почти гипнотически. Спустя несколько минут мои глаза закрываются.

А потом дверь распахивается — взрыв дерева и ярости вырывает меня из полудремы. Я перекатываюсь на колени, потом поднимаюсь на ноги, в глазах рябит от количества ног.

Встаю и вижу их лица. Те, которые пришли допрашивать и судить. Макияж мама-сан, татуировка Фанга, золотой зуб Нама, лиловый шрам Лонгвея. Но есть еще и пятое лицо, которое, чтобы узнать, нужно рассмотреть получше.

Смотрю на него и думаю, не сплю ли я. Но нет, тру глаза, а он все еще там, во плоти. Нас не разделяет ни стекло, ни металл. Золотистая кожа. Волосы торчком. Заостренное лицо, полное хитрости и коварства. Глаза, что гудят и сияют, словно песня Феникса.

Дей. Что он делает? Его тоже поймали?

И эти глаза находят мои. Его подбородок дрожит, совсем легкая дрожь. Я опускаю глаза в пол.

— Мей Юи. — В голосе Лонгвея сквозит разочарование, но при звуке моего имени до сих пор по телу проходит дрожь. — Мей Юи. Как ты могла так со мной поступить? После всего, что я для тебя сделал?

Я держу голову опущенной, изучая щели в половицах. Между ними вклинивается пыль многих лет и страдания. До этих мест даже метла Инь Юй не доберется.

— Я... я не понимаю о чем вы говорите, сэр.

— Нет? — Лонгвей подступает ближе. Ощущаю его взгляд по всему моему телу, как он осматривал меня в первый мой день здесь. Он протягивает руку, его холодные и липкие пальцы оборачиваются вокруг моего запястья. — Откуда тогда эти порезы на пальцах?

Он поднимает руку вверх, чтобы было лучше видно. Мне требуется все самообладание, чтобы не выдернуть её.

— Мы знаем насчет дыры в окне. Кто приходил?

Вниз. Глаза вниз. Не смотреть на Дея.

— Никто, сэр.

— Лжешь, — говорит Лонгвей, словно это какой-то очевидный факт. — Инь Юй сказала, ты показывала ракушку. Откуда она у тебя?

— Инь Юй врет. Я уже говорила вам. Она завидует.