Город-крепость

— Я пока еще не готов уйти отсюда. — На самом деле мне больше нечего ему сказать. Я не знаю ответов. Не знаю, где моя сестра. Не знаю, что буду делать, когда найду ее. Куда мы отправимся. Что будем есть. Как будем жить.

— А что насчет тебя? — спрашиваю я, засовывая свои переживания куда подальше. — Почему ты здесь?

Дей смотрит на Дальний город. Наступает рассвет. Он сияет между небоскребами мягкими, чистыми цветами: пурпур лепестков лотоса, бледно-розовый цвет язычка Кма и синий. Очень много синего.

— Мне больше некуда идти, — говорит он. У него в глазах плавает мечта, которую я увидела в первую нашу встречу. Она мерцает вместе с городскими огнями и солнечным светом. Тянется к небоскребам. За море.

— Ты выглядишь так, будто не нуждаешься в деньгах. — Смотрю на пакет, в котором зарылся Кма. Эти мягкие булочки недешевые. — Почему ты просто не уедешь?

— Все не так просто. — За его словами таится какая-то история. Интересно, связана ли она как-то с его шрамом. По какой причине он согласился рисковать своей жизнью, пока я бегаю. Но я не могу спрашивать его об этом, не рискуя напороться на встречные вопросы. Мне не нужен ни этот парень со шрамами, ни его секреты, зарывающиеся в мою память.

Я не настолько сильно ему доверяю.

Над нашими головами пролетает аэроплан, проглатывая слова Дея пульсирующим грохотом. Горячий воздух от его моторов опускается вниз. Опадает нам на волосы. Скрежещет по спинам.

Дей сидит очень, очень близко к краю. Очень близко. Когда в нас ударяет ветер, мои пальцы взлетают. Хватаются за край его толстовки. Движение, основанное на скорости и инстинкте. По тем же причинам я всегда хватаюсь сразу за нож.

Самолет исчезает. Моя рука все еще зарыта в мякоть его толстовки. Дей до сих пор сидит на грани, но сидит твердо. Он смотрит на мою руку. Его лицо меняется: бледное, бледнеет, еще бледнее.

— Прости. — Отпускаю. Скрещиваю руки на груди. — Я... я подумал, что ты упадешь. Пытался не допустить этого.

Дей продолжает на меня смотреть. Точно так же, как смотрел, когда стоял напротив борделя Лонгвея. Его глаза сосредоточены на мне, но он меня не видит. Он видит что-то другое... кого-то... другого.

Потом он моргает. И мгновение нарушено.

— Нужно нечто большее, чем самолет, чтобы столкнуть меня вниз, — говорит парень. — Ты всех всегда пытаешься защитить?

Смотрю на свои руки — они такие белые после двух бессолнечных лет. Их покрывают шрамы. Блестящие линии и круги. Они написаны по всему моему телу кулаками отца. Эти рассказы он хотел написать и на Мей Юи. На моей матери. Я никогда ему не позволяла.

Вспоминаю о том, как нашла Кма — маленького трясущегося котенка, которым играла в футбол группа бродяг. Я была в меньшинстве. Четверо против одного. Но это было неважно.

Никогда не могла просто сидеть сложа руки и смотреть, когда что-то происходит. Без борьбы.

— Это хорошо. — Дей не ждет моего ответа. Он вытащил руки из карманов, крепко ухватившись за выступ крыши. Костяшки пальцев выглядят так, словно он готов сорваться. — Мой брат был таким же.

— У тебя есть брат?

Он снова моргает. Как будто понял, о чем проговорился. Секрет.

— Его... больше нет.

Больше нет. Как и Мей Юи.

Может, у нас с Деем больше общего, чем я думала.

Солнце поднимается быстро. Напоминает мне, что мир — это не только серые трещины бетона. Его оранжевое пламя лижет здания. Охватывает мир огнем. Все вокруг нас, всего касается этот огонь. Так красиво.

— Я всегда хотел брата.

Не знаю, почему я это говорю. Может, это из-за булочек в моем животе. Или солнечного тепла на моей коже. Возможно, мне кажется, что я задолжала Дею свой секрет.

— Почему? — интересуется он.

— Потому что тогда жизнь была бы другой.

Мой нос не был бы кривым и сломанным. Моя мать бы улыбалась. Мой отец не продал бы Мей Юи ради того, чтобы у него были деньги на рисовую водку. У меня все еще была бы семья.

— Забавно, — говорит Дей. — Порой мне хочется того же. Только наоборот.

Не понимаю, что он имеет в виду, пока Дей не продолжает:

— Иногда... иногда мне бы хотелось, чтобы брата у меня не было. Потому что тогда моя жизнь сложилась бы иначе.

Некоторое время мы оба молчим. Оба таращимся на желтое солнце. Оба мечтаем о другой жизни.

— Вот так все сложилось. — Дей комкает пустой пакет, складывая его в шарик. Запускает далеко в воздух. — Вот так. Мы делаем то, что можем. Идем дальше. Выживаем.

Слежу за тем, как пакет летит вниз. Вниз, вниз, вниз. Пока не пропадает из вида, проглоченный улицами там, внизу.

Дей

Джин исчез. И его кот тоже. Их проглотил лабиринт переулков и лестниц Хак-Нам. Прочь со своим спальным местом.

Впервые я привел кого-то в место, где мне хорошо думается. Место, куда я прихожу, когда мне туго. Я сижу на краю Хак-Нам и потираю свой шрам. Круг за кругом.

"Не делай этого, Дей! Это не ты. Ты хороший человек". По ветру, заполняя пустое место, где раньше стояла палатка Джина, плывут последние слова моего брата. Еще один 747-ой разрывает небо. Он поднимает мне дыбом волосы и заполняет барабанные перепонки. Это все, что я слышу: молекулы расщепляемого воздуха кричат, разрываемые на части.