Город-крепость

Сейчас я благодарен тому, что осколок такой маленький. Он идеально скрывается, прячется за пальцами. Я крепко стискиваю его и оглядываюсь.

Осаму. Мой план Б. Цзин Линь справилась.

Посол знакомо одет. Я уже видел его в подобном смокинге, когда был слишком молод и не знал, кто это. Внимание всегда привлекали его золотые запонки, которые поблескивали в свете фонарей в нашем саду камней, когда он потягивал коктейли и флиртовал с каждой присутствующей женщиной. Даже с моей матерью.

Он не узнаёт меня – сомневаюсь, что посол сейчас вообще меня замечает. Осаму зол. Так сосредоточен на собственной ярости, что забыл даже снять туфли у порога. Его блестящие чёрные оксфорды топают, ступая в вонючую комнату, сотрясая каждую половицу.

– Что происходит, Лонгвей?

– Дела борделя, – огрызается наркобарон, но больше не кричит. Я замечаю, что его свободная рука тянется к боку. Туда, где прячется пистолет. – И тебя они не касаются.

Я стою так близко к Мэй Йи, что слышу, как меняется её дыхание. Становится быстрее, чем от угроз Лонгвея и страха перед героиновой иглой. Осаму. Виной всему его близость – так же сердце кролика разрывается под взглядом охотника.

Взгяд посла проходится по её руке, замечает пальцы Лонгвея, всё ещё сжимающие запястье, бугрящиеся вены и затянутый Фангом жгут.

– Всё, что касается Мэй Йи, касается меня. Кажется, я ясно дал тебе понять, что она неприкосновенна.

– И я уважал твои пожелания, пока это было уместно. Теперь это в прошлом. Если ты забыл, Осаму, я владелец борделя и этих девушек. В том числе Мэй Йи.

Мужчины сцепляются взглядами, словно две гориллы, столкнувшиеся на одной территории. Готовые разодрать друг друга в клочья. Волнующий момент из шоу о живой природе. Во плоти.

Мэй Йи сотрясает дрожь. Как же чертовски, чертовски, чертовски жаль, что у меня нет с собой пистолета.

Осаму протягивает руку и хватает Мэй Йи за запястье. Их кожа такая разная: её белая как снег и его, покрытая возрастными пятнами и жестокими волосками.

– Назови цену, – говорит он, и я вспоминаю синяки, которые видел через окно на коже Мэй Йи. Как они идеально соответствуют его ладоням. Неосознанно я сильнее стискиваю стекло, так яростно, что оно рассекает кожу.

– Дело не в деньгах, Осаму. – Голос Лонгвея грубый и хриплый, шелушащийся, как мозолистая кожа. – Она что-то затеяла. И скрывает это. Мне нужно знать, что именно.

На долгий миг воцаряется тишина. Лишь быстрая лавина дыхания Мэй Йи. Женщина в гладком красном шёлке следит за всем, будто паук на паутине. А я крепко сжимаю стекло.

– Скрывает? – Осаму оглядывается, широко распахнув прояснившиеся глаза, словно только очнулся ото сна. Он поглощает комнату взглядом: грязное тряпьё в углу, пистолет Лонгвея, Мэй Йи, меня…

А потом глаза его вспыхивают. Взгляд мечется. Туда-обратно. Туда-обратно. Как пластиковый мячик для настольного тенниса, перескакивая от меня в Мэй Йи.

– Понимаю, – мягко протягивает он.

Я чувствую жар собственной крови, растекающейся по ладони.

– Тебе нужна информация? – Голос Осаму как озеро. Ровный и спокойный на поверхности, но таящий самое страшное в глубине. – От Мэй Йи ты её не получишь. – Взгляд его прочно останавливается на моём лице. – Вот тот человек, который тебе нужен. Сан Дэй Шин. Какие дела могут быть у наследника «Сан Индастриз» с Братством? Уверен, он скрывает достаточно, чтобы развлекать тебя до конца твоей жалкой карьеры.

Грёбаный Осаму! Дерьмовый вышел план Б.

Ярость и угрозы, которые Лонгвей изливал на посла, подобно пламени дракона обрушиваются на мои плечи. Наркобарон отпускает Мэй Йи и одним быстрым, смертельным, хищным движением достаёт пистолет. Дуло смотрит на меня, жестокое и неумолимое.

Игра окончена.

Он нажимает на курок.

ЦЗИН ЛИНЬ

Я не успеваю за послом. Он вырывается вперёд, исчезает среди улиц Города-крепости, прежде чем я умудряюсь отстегнуть ремень безопасности. Правая рука вспыхивает огнём. В теле слабость. На рубашке Хиро влажное пятно – рана снова кровоточит. Слёзы боли застилают глаза. Слепят меня. Огни, темнота, мерцающие красные новогодние фонарики. Всё сияет. Смешивается.

Я вымотана. Но лицо сестры, её голос… наконец-то такие ясные впервые за несколько лет. Я вижу, как она улыбается сквозь клубы пара от нашего слабенького чая. Слышу колыбельные, которые она пела мне после побоев отца.

Я думаю о Мэй Йи и вылезаю из машины. Оставляю за спиной запах кожи и дорогого одеколона. Я иду, тащусь через Старые южные ворота. Шагаю, словно в извращённом сне, в самое сердце этого нереального города. Сквозь два последних года своей жизни. Вот канализационная решётка, у которой я устроила первое убежище. Магазинчики, в которых я крала, ступеньки, на которых сидела. Окно, в которое заглядывала по утрам раз в несколько дней, чтобы посмотреть мультфильмы. Подворотня, где спасла от оборванцев-мучителей серого котёнка. И ещё одна подворотня, в которой я спасла его вновь. Ресторанчик госпожи Пак и лавка старьёвщика, господина Лама. Кресло господина Вонга, зубного врача. Укромные уголки, в которых я прятала брезент. И далее, и далее…

Скоро. Скоро всё закончится.