Горм, сын Хёрдакнута

Снова поднялись крики, куда громче, чем перед входом в подвал. Сказать правду, несколько тише ожидаемого звучали бодричи – союзники Хёрдакнута, слишком удачно для простого совпадения случившиеся в окрестностях Хроарскильде, когда ярл возвращался с тинга, и примкнувшие к набегу, в который уже напросились лютичи, жаждавшие отплатить за позор пленения. Спускаясь из седла и передавая поводья ловчему (тот был явно не в восторге от повторения почести), Горм заметил и причину – на вторых носилках лежал Годлав, с обнаженным мечом в сложенных руках, мертвый, как обеденный стол.

– Отец, что с ним? Вроде в порядке был, когда я из пиршественного покоя бежал?

– Отравленная стрела чуть-чуть зацепила. Он мне еще похвастался, как наконечник до конца не прошел. Ошибся.

– Надо бы мне с Мстивоем словом обмолвиться…

– Погоди миг. Гнупа опять в штаны сходил?

– Так сходил, что еще немного, поплыл бы.

– А как ты его убил?

– Зарубил мечом один на один. Правый бок, шея.

– Даже в Гнупе, видно, оставался какой-то дренгрскапр. Сам остановился и принял бой…

«Вообще-то его кобыла сбросила,» – хотел было поправить Горм, потом вспомнил, что ему как-то сказал Кнур, и взамен продолжил:

– Слушай, неплохо бы тебе на несколько дней остаться в Слисторпе.

– Это тебе Виги нагудел? Не развалюсь я до Ноннебакке доехать, все лучше, чем смрад этот нюхать.

– Ну, со смрадом, по крайности, в покоях, мы разберемся, а я из других соображений, – Горм остановился, придумывая другие соображения.

– Из каких еще?

– Тебе надо здесь, в замке, пару ночей переночевать, устроить пир, раздать кучу подарков, и разобрать распри карлов, чтоб руку наложить на Слисторп и утвердить законное владение.

– Верно! Что ж я сам-то не подумал – мне эта вонь все понятие отбила! Точно, руку наложу, а дальше тебя посажу в Йеллинге ярлом, сам в Ноннебакке сяду, а сюда Хельги определю. По чести, на этот Слисторп я не руку, я б на него просто взял и наложил. Где еще карлов найти – мы, кажется, сгоряча последних перебили, когда эти нитинги сдаваться начали… Ладно, иди, скажи Мстивою слово, я мое уже сказал, – ярл поставил кубок, взял Горма за плечо, и зевнул. – Прав был Щеня про сон. Только б не одновременно с поносом. Может, это на Слисторп проклятие такое нало…ээээх… накладено – кто им правит, в штаны травит? Ээээх, еще одно проклятие на наши головы, – Хёрдакнут отпустил Горма, положил голову на свернутую собачью шкуру (последняя могла оказаться и волчьей, с учетом местных особенностей), закрыл глаза, и сладко засопел.

Горм двинулся ко вторым носилкам. Мстивой вышел ему навстречу, обнял, расцеловал в обе щеки, и спросил:

– Какой рукой ты Гнупу-лиходея зарубил – левой или правой?

– Левой, – несколько недоуменно ответил Горм.

Новый вождь бодричей взял его за левую руку, подвел к носилкам, указал на золотое наручье на правом предплечье Годлава и объяснил:

– Годлав сказал так: «Пусть это наручье носит рука, что сразит Гнупу.»

Мстивой опустился перед телом на одно колено, поцеловал мертвую десницу, снял наручье, встал, поманил Горма вперед, и, слегка разжав золото, приладил тяжелое украшение тому на левую руку.

– Рерик! Годлав! Мстивой! Рерик! Годлав! Мстивой! – закричали стоявшие вокруг воины, ударяя рукоятями мечей по щитам.

– Дивий промысел боги вершат, – сказал незнакомый Горму венед, увешанный таким количеством оберегов, словно собирался устроить их распродажу. – Руговит капно с Чернобогом, бо днесь бехом победоносны, оле вождь клюкою живота лихован, кто в раздрягу обоялников нуитских встряше!

«Каких паяльников? Какой клюкою? Отравленной стрелой!» – хотел уже было возмутиться Горм, но вовремя догадался, что перед ним еще один исконный ревнитель старовременного языка. Впрочем, венед с блестящим будущим в мелкооптовой торговле сокровенными знаками веры быстро исчерпал запас исконности:

– Не встреть Годлав Хёрдакнута в Зверине, тот бы ему не рассказал про свои беды с Гнупой, не сговорились бы пойти вместе на Гнупу после тинга, и жив бы остался.

«Слаб он против Круто. Тот мог часами такое нести, что двух слов подряд не поймешь,» – решил Горм.

Совсем молодой бодрич, ровесник Хельги, если не Асы, воробышком подскочил к филину с оберегами, и выпалил:

– Орибор, зачем на великого хулу возводишь и всуе старых богов поминаешь? Руговит? К Перуну еще воскричи! Годлавом Яросветова десница вела, он за Рерик отомстил, в горней яви у белого чертога сидит и с духами света совет держит!

Венед-вешалка для оберегов потянулся к рукояти меча. Молодой воин потащил из-за пояса чекан. Еще несколько бодричей схватили того и другого за руки и принялись успокаивать. «Горе-волхвы, Звана-вестница бы вас обоих своему котку скормила,» – решил Горм. Вслух он спросил:

– Где Годлава хоронить будете? Если курган ему насыпать, за себя точно могу сказать, но и вся наша дружина наверняка поможет. Великий был воин.

– Похороним по морскому обычаю, уже решено. Положим в челн, и пустим на волю волн и ветра. Годлаву при жизни Янтарное море было, как дом, пусть он и по смерти его бороздит, – ответил Мстивой. Потише он добавил:

– Насчет добычи…