Горм, сын Хёрдакнута

Гречиха, может быть, и росла на берегах Янтарного моря до Фимбулвинтера, но пережила зиму великанов только в Динланде, откуда распространилась в Серкланд, южный Гардар, а в недавние десятилетия – на юг Гуталанда. Горм прислал в Йеллинг несколько мешков посевных семян и по три бочонка ядрицы и продела – на попроб. Мельничиха сняла с полок пару глубоких глиняных тарелок с росписью, длинную деревянную ложку, и ложку покороче. Разложив часть заморского угощения по тарелкам длинной ложкой, она поставила тарелку перед Виги и протянула ему короткую ложку. Пока старец дул на гречку, Унн разлила по кружкам зимнее пиво, сдобренное корицей, привезенной за тысячи рёст с островов к югу от того же Динланда, и нарезала на продолговатые ломти ржаной с ячменем хлеб утренней выпечки и сыровяленую кабанью колбасу.

– Верно говорят, вкус побогаче, чем у пшенки, – согласилась мельничиха, отведав изрядную толику содержимого горшка. – Пришли какие вести с юга, или только крупа?

– Горм письмо отцу прислал. Все в его дружине здоровы, Каппи молодой сапожник вроде жениться надумал на какой-то килейской деве. Сигура Горм в лендманны определил, в городе Драмбю…

– Жену себе не сыскал еще Хёрдакнутов старшенький?

– Про то слова не было. Главное диво – Кнур из телячьих кишок пузырь построил. Если его горячим воздухом наполнить, по воздуху летает. Я думаю, и мне такой соорудить. Большой сделать, при устойчивом ветре можно будет из Ноннебакке в Йеллинг, как птица, напрямую перелететь.

– Может, и зря молодой ярл тогда Асфрид в Скане отослал… Когда все-таки скажешь, зачем пришел? Ведь не старуху беззубую сказками про летучие пузыри да сладкой кашей кормить?

Унн недавно сломала коренной зуб, грызя лесной орех. Виги не удалось самому вытащить один из корней, и пришлось звать на подмогу Будивоя из Хейдабира с клещами. Несмотря на лучшую помощь, оказанную по последнему слову знахарской науки (кузнец, по настоянию Виги, даже вымыл клещи с мылом, сделанным из выщелоченной водой ясеневой золы и козьего жира), весь случай оставил у вдовы не совсем приятное впечатление.

– Старуха, скажешь тоже… Кого два года назад на ярмарке за старшую сестру собственной дочери приняли? – напомнил грамотник.

Любвеобильный лютич, действительно допустивший такую ошибку, был, конечно, пьян, но еще отнюдь не до утраты разбора в качествах противоположного пола, и Унн действительно выглядела весьма глазоутешно. «Основательная женщина,» – с одобрением подумал Виги, вслух продолжив:

– Будь я лет на тридцать помоложе, сам бы за тобой приударил.

– Да ладно тебе, льстивец медоречивый, – с улыбкой вдовы все было в порядке, впрочем, как и с трезвостью ее рассуждения. – Скажешь все-таки, зачем пришел?

Прожевав кусок колбасы, обильно сдобренной морской солью и тингеборгским перцем, грамотник признал:

– Ничего-то мне, старому, от вас, молодых, не утаить. Все пытаюсь понять, что за дело вышло с Ульфбертом. Вроде самого Бельдана ученик, в Хейдабире местные кузнецы его слушали, что Волунда, и вдруг на тебе – украл снеккар, удрал в Свитью, да еще Нафни, Вратислава, и Коля с собой сманил. Может, Нидбьорг что знает?

Унн махнула рукой:

– Нидбьорг никак не проплачется. Совсем на ее обычай непохоже. Единственное, что я из нее вытянуть могу – что, мол, это все ее вина. Что она ему такое сказала? Как бы не пропал теперь парень…

– Любовь, – только покачал головой Виги.

Глава 78

На украшенную сложным переплетением узоров и изображений спину плосколицего мистика падал рассеянный свет, пробивавшийся сквозь вделанные в верхнюю часть шатра полупрозрачные прямоугольники. Тира задумалась – какого размера были рыбы, чьи пузыри пошли на изготовление световых окон? Саппивок обтер тонкое, на грани видимости, орудие замшей, смоченной в вине, опустил его в полую стеклянную трубку, закрыл пробкой, повернулся и сложил руки – в точности как мистагог Плагго. Сидевший на обшитой лошадиной шкурой подушке Длинный Хвост с любопытством наблюдал за действиями хозяина. На вполне понятном языке гегемонии, мистик (кого за способность к видениям точнее было бы называть теомантом), рассудил:

– Серебряные и золотые иглы, что Кнурсхоласт сработал – большая подмога. Оливковое масло смазывает ничуть не хуже топленого тюленьего сала. Вот про крепкое вино я так и не уверен, мне все кажется, тюленья моча лучше.

Тира поморщилась. Полунагой теомант продолжил рассуждение:

– Но даже если и так, она не в обычае Лимен Мойридио, так что по логике, ее использовать нельзя. А вот мак для обезболивания – как раз можно. Зачем тебе, Тираанасса, зря мучиться? Все равно Ормхильдлошадь за тебя кричит?

Последняя, сидевшая у входа в шатер, была безучастна к упоминанию своего имени в непонятной ей речи, полностью сосредоточившись на плетении из тонких льняных нитей, каждая на своей маленькой костяной катушечке, сложного кружева.