Горм, сын Хёрдакнута

Тот занес оружие и метнул. Неудивительным образом, оценка дроттаром расстояний оставляла желать лучшего. Ярл, легко уклонившись от броска, ударил конька пятками в бока. Одноглазый выхватил меч, Горм перехватил свой в левую руку и, в последний миг повернув коня чуть вправо, ударил. Хлынула кровь, дроттар упал на траву у дороги двумя кусками – рука, все еще сжимавшая меч, и тело с наполовину перерубленной шеей.

– Достойная смерть, – спешившись, ярл вытер рунное лезвие об одежду убитого, и опустил клинок Ингельри в ножны. – Родульф, Каппи, похороните его.

– А может, в реку ворону полуслепую? – усомнился сапожник.

– Да ладно тебе, сейчас за лавром камнями завалим, – Родульф, следовавший во главе пеших воинов, снял с плеча секиру. – Мало у кого смелости достанет одному на целую ватагу напасть.

– Это не смелость, это уже отвязная дурь, – возразил Каппи, наклоняясь у ног трупа. – Балду его поддержи, чтоб не отвалилась. Ярл позвоночник начисто рассек, добрый удар.

Чуть придя в себя, овчарка села под качавшимися в воздухе ногами хозяев и душераздирающе завыла. Хан подошел было выразить сочувствие, но полузадушенная псина ощерилась на него и истошно залаяла, не подпуская к дереву. Пес Горма мог бы перекусить овчарку пополам, особенно не стараясь, но вместо этого, он тихо вернулся к ярлу и встал рядом с ним.

– Зачем? – спросил Горма подъехавший из конца строя Бермонд, мотнув головой в сторону дерева с повешенными и вновь воющей собакой.

– Что зачем? – не понял тот.

– Мертвый дроттар хорошо, а живая собака лучше, – не вполне понятно объяснил Щеня.

Удовлетворенный и, судя по выражению его лица, даже впечатленный этим туманным изречением, гутан тронул пятками бока коня, снова направившись в хвост отряда. Начал накрапывать дождик. У ворот, кто-то в стальной справе и шлеме поманил Горма и его дружинников рукой. По приближении, оказалось, что это был Торкель ярл, изрядно пьяный, судя по нетвердой походке. У дверей дворца несли стражу два карла из Бирки. По камням небольшой мощеной площади было размазано кровавое месиво, в котором попадались обломки костей – судя по общему количеству крови и прочих ошметков, кто-то поспешно и крайне неряшливо разделал не то овцу, не то еще какую тварюшку. Горму вспомнилась старая танская шутка про снорговский способ разделки курицы: пользоваться дубиной, избегая суставов[172]. Вопреки обыкновению, Хан не устремился вперед, чтобы что-нибудь подожрать, а ощетинил шерсть на загривке и низко зарычал.

– Торкель ярл, что здесь было-то? – Горм не совсем удачно спешился, потому что его конек, напуганный запахом крови, дернулся, когда ярл переносил ногу через круп.

Вследствие внезапности конского движения, Хёрдакнутссон ступил обеими ногами не на камни, а прямо в багровую лужу, по поверхности которой расходились круги от дождевых капель.

– Ик! Тебе Рауст не рассказал?

– Это дроттар?

Торкель кивнул, чуть не упав в то же месиво.

– Нет, – ответил Горм, с сожалением созерцая кровавые подтеки на тиснёной коже сапог.

– Всё у дерева?

Решив не вдаваться в подробности, Хёрдакнутссон утвердительно наклонил шлем и спросил:

– Кстати, тебе или кому из присных собачка не нужна? Пристроить надо…

«Чтоб была такая рожа, пить нужно никак не меньше недели,» – решил Горм. Красными глазами из-под опухших век Торкель непонимающе посмотрел на собеседника:

– Горм ярл, лазутчики опоздали. Птуо неделю как след простыл. Зато в замке пряталась Ильдисунна с челядью.

– Ильдисунна, дочь Витттерика тула? Молодая жена Птуо?

– Она… ик! Самая! А Йормунрек пошел за Птуо на Фергуни Хайлаг, за следующий день его догонишь, на ночь можешь с дружиной здесь остановиться. Под дворцом винный… ик! погреб.

– Так он Ильдисунну с собой свез, или ты ее здесь сторожишь? – с надеждой, что верно последнее, спросил Горм.

– С такой заложницей. Восстанию конец, – рассудительно прогнусил из второго ряда его дружинников Ингимунд.

– Ик… нет, – Торкель развел руками.

– Что нет? Где Ильдисунна-то? Неужто смогла бежать?

Пьяный ярл почему-то ответил не сразу. Задержка дала Горму возможность рассмотреть, что в паре пядей от носка его правого сапога, сквозь кровавую жижу смутно белело что-то, напоминавшее костяшки пальцев. За отсутствием последних у овцы, следовало предположить, что это были хвостовые позвонки, но тогда, судя по лежавшим чуть поодаль похожим косточкам, у овцы было три… нет, четыре хвоста. Стало быть, не одна овца, а четыре? Но где ж тогда шестнадцать пар копыт? Торкель наконец выдавил:

– Ты в ней стоишь.

Глава 77

– Есть те, что несут разрушение и смерть, – сказал Виги. – Есть те, что несут закон и процветание.

– А ты что несешь, мудрый старец? – спросила Унн.

– Да вот, горшок с гречневой кашей.

Грамотник поставил ношу на покрытый льняной скатертью стол, развязав платок, прикрывавший горловину горшка. В воздух поднялся весьма приятного запаха пар.

– С чем каша-то?

– С молоком, медом, и сушеными яблоками.