Горм, сын Хёрдакнута

Рагнхильд решительно развернулась, зашелестев густо расшитым серебряными нитями подолом темно-красного платья из тонкой шерсти, и отправилась обратно к замку, мельничихина дочка в поводу. Хёрдакнут опять засопел. Жёнины слезы неизменно побуждали его к немедленному действию, чтоб устранить их поводы, несмотря на то, что это не всегда оказывалось возможным. Сейчас, например, один повод, по крайней мере с точки зрения ярла, существовал только в воображении Рагнхильд, а со вторым – долгим отсутствием вестей от младших детей – ничего нельзя было поделать. Разве что отправиться на их поиски? Куда лучше, чем сидеть дома да поджимать мотню от каждого вороньего карканья…

Вслед за Хёрдакнутом, карлы поднялись на воротную башню внешней стены с видом на Слиен. Корабль выглядел не совсем так, словно пришел незнамо откуда. Найдись бухта, до которой от незнамо откуда идти еще примерно на тысячу рёст на восток от солнца и затем столько же на запад от луны, вот из этой бухты он, похоже, и вышел. Парус, не сотканный из шерсти, и даже не спряденный из льна по южному образцу, судя по пятнам и швам, был сшит из лошадиных шкур и расписан в три краски. Черным, красным, и белым по его пегому и вспученному ветром пузу плясали медведь, бочонок с лапками (пришельцы вряд ли встречали Ньолла, так что это, наверное, была черепаха), то ли лайка, то ли волк, длинноносая птица, полностью неопределимый зверь на задних лапах, и хитровыгнутое морское животное. Еще чуднее, обшивка самого корабля серебрилась коротким и густым тюленьим мехом наружу, а за каждый борт на двух поперечинах был вынесен поплавок, напоминавший тюленя и очертаниями. Впрочем, на относительно понятном резном форштевне под добротно вырезанными и броско раскрашенными выпученными глазами и оскалом медвежьей морды висел белый щит.

– Что камнеметчикам говорить? – спросил Гирд.

Ярл так и сяк пытался разглядеть гребцов и кормчего в зрительную трубу, но перевернутый вверх тормашками мутный вид дергался, показывая полную несуразицу – оскаленные морды, разноцветные лица, железные колеса с тонкими, как проволока, спицами, меха несуществующих в природе животных… Наконец, он сунул трубу Гирду и попытался уже невооруженным глазом взять в толк происходившее. Гнутый зверь на парусе что-то напоминал. Будь он не черно-белым, а серо-блестящим… Хёрдакнут поднес к носу болтавшегося у него на шее Сигвартова змея с телом из платины двергов, зубами из кусочков мамонтового клыка, и тироновыми[130] глазами. Игрушка была непомерно тяжелой для своего крошечного размера. Ярл сравнил родовое животное с тварью, нарисованной на конских шкурах, и решил:

– Камнеметчикам отбой. Вот уж не знаю, как, но это родня.

– Сыщется ли в круге земном остров, где ты удом не потряс? – восхитился Раскульф, наблюдая за подходом обтянутого серо-пятнистыми шкурами драккара (или, в честь тюленей, сельяра?) к пристани.

Задувал небольшой нагонный ветер, так что корабль шел на Хейдабир фордевиндом. Парус из шкур был убран необычно (рея поползла вниз), но споро, когда до берега оставалось саженей с тридцать. Одновременно с кормы кто-то кинул плавучий якорь из очередной тюленьей шкуры, надутой воздухом. Поворот рулевого весла, и поплавок по правому борту заскользил вдоль причала. На него перескочили четверо, каждый в тонко выделанной лосиной ровдуге с выжженными узорами. Их черные волосы были заплетены в косы. Двое кинули в воду кранцы (на те была загублена еще пара тюленей), а их товарищи накинули на причальные сваи неприлично тонкие ремни кожаного плетения со стягивавшимися петлями на концах.

– Я сказал, камнеметчикам отбой! Лучники и копейщики, держитесь наготове!

Чуть потише, Хёрдакнут уточнил:

– Родня, она тоже разная бывает. Опускайте мост.

У пристани, через поплавок сельяра был перекинут сходень из двух жердей, соединенных гибким настилом из сплетенных крест-накрест полос вязовой коры. По нему гуськом спускались странные существа в оленьей замше, диковинных мехах, и коже. Лица первого и второго скрывали разноцветные кожаные личины, придавая им завидное сходство с морскими змеями, зачем-то отрастившими руки и ноги. За одним из змеедвуногих шел крупный, но очень миленький беленький щеночек недель пятнадцати от роду. Голову следующего чужеземца, на зависть широкоплечего, покрывал черненый бронзовый шлем наподобие медвежьей головы. К бронзе были приделаны настоящие медвежьи уши, но между ними гребнем шли перья. Из глубины оскаленной пасти с доподлинно медвежьими же клыками смотрели слегка раскосые темные глаза. За щеновладетельными морскими змеями и медведем шли двое ростом поменьше и с внешним намеком не то на тюленей, не то на северных птиц. Их широкие плоские лица покрывали разноцветные узоры. На плечах одного птицетюленя пушился воротник из чудовищных размеров выдры. Воротник неожиданно соскользнул на настил пристани, фыркнул, и прыгнул в Слиен.