Горькая жизнь

Через полкилометра – а лес, по которому они шли, отличался от других замусоренных, забитых завалами лесов некой опрятностью, к которой совсем не прикасалась человеческая рука. Это была опрятность, поддерживаемая самой природой, поэтому беглецы наши двигались быстро, – они увидели, что по редколесью цепью идут люди.

– Назад! – сдавленным голосом просипел Брыль, попятился спиной в лещинник. – Солдаты.

Пригибаясь, подныривая под ветки деревьев, они бросились в глубину леса, который только что прошли. Краем уха Китаев зацепил далекий собачий лай – вместе с солдатами шли и вохровцы, державшие на поводу овчарок. Внутри возник и тут же исчез испуганный холод. Собаки – звери серьезные. С другой стороны, пока в руках есть автомат, никакие собаки не страшны, – пара очередей, и от коблов останутся только хвосты, да уши.

Они долго бежали по лесу, удивляясь, откуда только у них берутся силы, захлебывались, проглатывали дыхание, хрипели и слышали за спиной лай.

– Уходим вправо, – крикнул Китаев «куму», перепрыгнул через опрокинутую лиственницу, кубарем свалился в распадок.

Он понял, что где-то совсем рядом должна протекать небольшая речка. Пусть она шириной будет в полтора вороньих скока, но им для спасения этого хватит. Китаев не видел этой речушки, не засекал ее визуально, но чувствовал – она есть. Она должна быть! Падь, в которую они свалились с «кумом», была зеленой, зелень ее была по-огородному яркой, цвела – значит, вода есть.

Китаев оказался прав. Речушка в пади действительно была, вилась по ней темной плоской веревкой, в некоторых местах проблескивала влажно через зелень. Китаев с маху всадился в речушку – она хоть и неширокой была, но довольно глубокой, с твердым, будто бы укатанным дном – по грудь, а в некоторых местах и глубже. Вода в неведомой лесной речушке была такой холодной, что у Китаева невольно, сами по себе застучали зубы.

Куда идти, вверх или вниз по течению? По логике, надо было бы уходить вниз, но по этой же логике вниз пойдут и солдаты, а от них надо оторваться во что бы то ни стало. Китаев зачерпнул ладонью воды, ссыпал ее в рот, как песок, отплюнул от себя.

– Вверх уходим, «кум», – просипел он.

– От железной дороги? Нам же «железки» надо держаться.

– Там мы погибнем, нас очень быстро изловят. Уходим в тайгу, «кум», – Китаев решительно двинулся по речушке вверх, аккуратно обходя зеленые плешины и травяные островки – очень важно было не смять и вообще не потревожить их. Главное, чтобы глаз вохровский не зацепился за смятости, чтобы они проскочили мимо. – Чем глубже уйдем в тайгу – тем лучше.

Магаданский «кум», кряхтя, держа над головой винтовку, устремился за Китаевым. Собачий лай раздавался довольно близко, хрип, вырывающийся из овчарочьих глоток, повисал в воздухе, дробился, множился… Неужели вохровцы пошли за ними? Если пошли, то в таком разе от них не уйти.

– Как ты там, «кум»? – шепотом спросил Китаев. Шепот усилила вода, Брыль его услышал.

– Дела как сажа бела, только вот им! – «кум» вздернул над собой фигу. – Не дождутся!

Прошло еще немного времени, и собачий лай начал удаляться. Повезло им в этот раз, очень повезло.

Жизнь настолько удивительна, что в сюрпризы, преподносимые ею, невозможно бывает поверить. Иногда в сюрпризах этих сходятся все ниточки, срастаются в один пучок помимо человеческой воли, иногда же, сколько ни стараются люди, из их желаний ничего не получается, все разбрасывает время, расстояния, еще что-то – по-всякому бывает, в общем.

Совсем недалеко от Китаева по густому лесу пробиралась худенькая девушка с большими скорбными глазами, молчаливая, часто оглядывающаяся назад – ей казалось, что сзади обязательно должен появиться дядя в голубой фуражке с перекинутым через подбородок ремешком и поводком, накрученным на крепкий кулак. На поводке – рычащая овчарка.

С девушкой по лесу топала толстыми отекшими ногами внушительного вида тетка с пухлым «сидором» за спиной и усталым бледным лицом. Ей очень хотелось присесть на какой-нибудь пень, сгрызть кусок сухаря, хранящегося в «сидоре», но тетка была волевая, не давала себе послабления, упрямо шла и шла вперед.

Это были Аня и авторитетная уголовница, считавшаяся в зоне ее «мужем», бригадирша из женского лагеря Мишаня, сильно изменившаяся за последние дни. Да и сама Аня тоже сильно изменилась.

Обе спешили уйти поскорее и подальше на юг, в зону населенных областей – в Ярославскую, Новгородскую, Владимирскую, затеряться там, лечь на дно, а позже, отлежавшись, может быть, двинуться и дальше, в теплые края. У бригадирши в тех краях имелись свои зацепки и свои родственники, там они не пропадут.

Судьба была благосклонна к Ане, к бригадирше – тоже. Случалось, они и в зону стрельбы попадали, и готовы были расстелиться по земле, закопаться в нее, нырнуть в какую-нибудь глубокую канаву, даже в чужую могилу, чтобы не достал свинец, но стрельба быстро завершалась и опять делалось тихо; отлежавшись в укромном углу, бригадирша с Аней поднимались и шли дальше.