Горизонты

Но он не мог. Его глаза остекленели и расфокусировались, когда он обмяк.

«Первый», — хихикнул сухой голос.

— Блекджек! — прокричала Свити Бот. Стиснув зубы, я подняла на её взгляд и увидела, что она указывает вглубь тоннеля. Свет возвращался. Дрезина уже вновь стояла на рельсах, и я слышала, что поезд опять приближается. Подняв Лансера магией, я перенесла его в дрезину и положила поперёк тела зебры его винтовку. Колёса завращались, но дрезине требовалось слишком много времени, чтобы тронуться в путь. — Толкайте! — потребовала Свити Бот, обращаясь к Псалм, Эйрис, и Крампетс. Я вприпрыжку побежала рядом и вместе с Пифией забралась на дрезину. Когда дрезина ускорилась ещё сильнее, аликорн, взмахнув крыльями, перебралась на неё и пролевитировала на борт Стальных Рейнджеров. И я выстрелила в кнопку из Бдительности, переводя стрелку на тоннель, ведущий к внутреннему транзитному кольцу.

Появился быстро приближающийся хвост состава. Нас преследовали гончие и обстреливали Ультра-Стражи, находящиеся на платформах впереди, а мы разгонялись так медленно, что создавалось ощущение, будто находимся в З.П.С… Пока мы мчались к переводной стрелке, щит Псалм защищал нас от дезинтеграции, но прогибался от ракетных залпов. И я отчаянно размышляла, а сможем ли поднять магией дрезину, чтобы перескочить через хвост состава, но так мы бы просто превратились в мясное желе, задев потолок.

— Ну давай. Живее! — кричала я, пока подъездной тоннель становился всё ближе.

Дрезина скользнула в подъездной тоннель. Хвост состава с грохотом ударился в её задний угол с такой силой, что нас вновь едва не выбросило с рельсов. А спустя миг, мимо со свистом пронёсся идущий задним ходом рычащий локомотив, который, судя по донесшемуся оглушительному грохоту и звуку раздираемого металла, впечатал свои вагоны в обвал.

— Позаботься о том, чтобы он не смог последовать за нами, — приказала я Крампетс. Кобыла кивнула, и её автоматический гранатомёт превратил пути позади нас в непреодолимое переплетение покорёженного металла. Если конечно поезд не отрастит себе ноги или ещё чего такого… что было не так уж и неосуществимо.

«Ух… я охренеть как ненавижу это место…»

Я протиснулась к лежащему у переднего борта телу Лансера. Некоторые из нас таращились на труп. Другие же не смотрели на него, высматривая опасности, чем следовало бы заниматься и мне. А был ли у него шанс искупить свою вину перед Маджиной? Компенсировать то, что он сделал… тем зебрам во Впадине Бримстоуна… мне? Я могла лишь надеяться, что нам удастся доставить его тело на поверхность для какого-нибудь… чего-то-там, которое зебры совершали со своими умершими.

— И так, Дева, как там поживает то проклятье? — спросила Пифия.

— Не сейчас, — ответила я.

— Если не сейчас, то когда, ведь времени осталось не так уж и много, — ответила она.

— Ну чего ты хочешь? — устало спросила я.

— Я? Тянучку. Котёнка. Место в первом ряду во время конца света. Обычные жеребячьи вещички. — Она ткнула меня в грудь. — А вот чего хочешь ты, Дева?

Я какое-то время хранила молчание.

— Я хочу, чтобы живущие перестали умирать, — ответила, пристально смотря на тело Лансера.

— Почему? — спросила она, как будто бы искренне озадаченная.

— Почему? — В ответ спросила я, вот только намного презрительней. — А ты хочешь умереть?

— В конечном итоге, да. А остальные разве нет? — спросила она, уставившись вглубь тоннеля. — Смерть не является чем-то плохим. Боль тоже не является чем-то плохим, я это серьёзно. Она напоминает тебе, что ты всё ещё жива. — Кобылка закрыла глаза. — А вот мучения являются, но это относится к образу жизни. — Затем она серьёзно посмотрела на меня. — А ты хочешь умереть, Дева?

На это я ответить не смогла.

— Я должна жить. Должна положить этому конец, чтобы никто больше не умирал.

— Но хочешь ли ты умереть? — спросила она, и когда я не ответила, продолжила: — Легат помешался на неумирании. Для него это являлось окончательным поражением. Но что с того? В конечном итоге ты проигрываешь. Именно это и делает игру весёлой. Пожиратель настолько боится смерти потому, что это величайшее оскорбление для его самолюбия. Как может он… могущественнейший и величайший из всех… умереть? Но всё умирает, Дева. Со временем, высочайшие горы истачиваются, превращаясь в равнины, а высочайшие деревья падают и становятся трухой.

— Так значит ты клонишь к тому, что всем нам следует умереть? — огрызнулась я. — «Неужели я не наслушалась в достатке этого дерьма от Тома?»