Горящий лабиринт

Это показалось мне бессмысленным. Нельзя причинить боль Калигуле, уничтожая его вещи. У него было всё. Также было непохоже, что Пайпер стала счастливее. Благодаря амброзии цвет её лица стал лучше. Глаза ее перестали быть мутными от боли. Но на её лице всё ещё бушевали грозы, так же, как и у её матери, когда она слышит, как кто-то восхваляет прекрасную внешность Скарлетт Йоханссон. (Совет: никогда не упоминайте Скарлетт Йоханссон рядом с Афродитой.)

— Та песня, которую ты пела наёмникам, — рискнул я, — «Life of Illusion».

Взгляд Пайпер стал жёстче, как будто она знала, что этот разговор состоится, но была слишком уставшей, чтобы уйти от него.

— Это раннее воспоминание. Сразу после того, как мой отец получил свой первый большой перерыв от съёмок, он врубил эту песню в машине. Мы ехали в наш новый дом в Малибу. Он пел для меня. Мы оба были так счастливы. Я, наверное, была… не знаю, в детском саду?

— Но то, как ты её пела… Казалось, что ты говорила о себе, о том, почему рассталась с Джейсоном.

Она изучала свой нож. Клинок оставался пустым, без видений.

— Я пыталась, — прошептала она. — После войны с Геей я убедила себя, что всё будет идеально. Некоторое время, возможно, несколько месяцев, я думала, что так и есть. Джейсон замечательный. Он мой самый близкий друг, даже ближе, чем Аннабет. Но… — она развела руками, — я думала, мы будем жить долго и счастливо, но… оказалось, что это не так.

Я кивнул.

— Ваши отношения зародились в критической ситуации. Такие романы сложно сохранять, когда её больше нет.

— Дело не в этом.

— Век назад я встречался с великой княжной Татьяной Романовой, — вспомнил я. — Во время русской революции между нами всё было хорошо. Она была так напряжена, так напугана, я был очень нужен ей. Потом переломные времена прошли, и магии просто больше не было. Подожди, вообще-то, возможно, это потому, что её расстреляли с остальными членами семьи, но всё равно…

— Это была я.

Мои мысли дрейфовали по Зимнему дворцу среди едкого запаха дыма и жуткого холода 1917 года. Сейчас я вернулся к происходящему.

— Что значит, это была ты? Хочешь сказать, ты поняла, что не любишь Джейсона? В этом нет ничьей вины.

Она скорчила рожицу, как будто я до сих пор не понял, о чём она говорила… или, возможно, она сама не была уверена.

— Я знаю, что никто не виноват, — сказала она. — Я правда люблю его. Но… как я уже сказала тебе, Гера вынудила нас быть вместе — богиня брака создала счастливую пару. Все мои воспоминания о начале отношений с Джейсоном, наши первые месяцы вместе были абсолютной иллюзией. Сразу после того, как я выяснила это и еще не успела все обдумать, Афродита признала меня. Моя мама, богиня любви.

Она покачала головой в смятении.

— Афродита заставила меня думать, что я была… что мне нужно… — она вздохнула. — Взгляни на меня, великую обладательницу чарующего голоса. У меня даже нет слов. Афродита ожидает от своих дочерей, что они будут обводить мужчин вокруг пальца, разбивать их сердца и всё такое.

Я вспомнил, как много раз мы ссорились с Афродитой. Я питаю слабость к романам. Афродита всегда веселилась, отправляя мне трагически заканчивающих возлюбленных.

— Да. У твоей мамы есть определённые представления о том, какими должны быть романы.

— Так что, если убрать всё это, — сказала Пайпер, — богиню брака, толкающую меня на стабильные отношения с хорошим мальчиком, богиню любви, заставляющую меня быть идеальной романтичной леди или кем-то в этом роде…

— Ты задаёшься вопросом, кем ты являешься без этого давления.

Она уставилась на то, что осталось от вечернего платья.

— Знаешь о традициях чероки? Твоё наследие передаётся по материнской линии. Ты происходишь из того же клана, что и твоя мать. Сторона твоего отца почти ничего не значит, — у неё вырвался нервный смешок. — Это означает, что технически я не чероки. Я не принадлежу ни к одному из семи основных кланов, потому что моя мама — греческая богиня.

— А.

— То есть я хочу сказать, могу ли я вообще как-то идентифицировать себя? Последние несколько месяцев я пыталась узнать больше о моем наследии. Включила в свой арсенал духовую трубку деда, разговаривала с отцом о семейной истории, чтобы отвлечь его от плохих мыслей. Но что, если я не являюсь тем, кем, как мне все говорили, я являюсь? Я должна понять, кто я.

— Ты пришла к какому-нибудь заключению?

Она заправила волосы за ухо.

— Я думаю над этим.

Я мог это понять. Я тоже думал над этим. Это было больно.

Строка из песни Джо Уолша эхом отдавалась в моей голове.

— Природа любит свои маленькие сюрпризы, — сказал я.

Пайпер фыркнула.

— Это точно.

Я уставился на ряды одеяний Калигулы — от свадебных платьев и костюмов от Армани до брони гладиатора.

— Я пришел к выводу, — сказал я, — что вы, люди, являетесь чем-то большим, нежели совокупность частей всей вашей истории. Вы можете выбирать, что из своей родословной принимать, а что — нет. Вы можете выйти за рамки ожиданий вашей семьи и общества. То, что ты не можешь делать и никогда делать не должна, так это пытаться быть кем-то, кем ты — Пайпер Маклин — не являешься.

Она криво улыбнулась.