Горячие сердца

— То, что пишется в наших приказах и газетах: будто вы пытаете и расстреливаете пленных японцев.

— И вы этому верили?

— Все верят этому... — Он опять длинно и громко вздохнул сквозь зубы. — А я рассказал бы, как за мной ухаживали русские врачи...

Он по-птичьи наклонил голову набок и прикрыл глаза рукой. Между тонкими желтыми пальцами Николай видел блеск его внимательных немигающих глаз. В них не было смеха. Фукуда был вполне серьезен.

— В ваших интересах отпустить меня. Иначе все будут верить нашим газетам.

— Нет, не выйдет, — сказал комбриг. — Ваш лагерный сбор затянется больше, чем на двадцать дней.

Фукуда покорно склонил голову.

— Очень сожалею, — сказал он.

— Мне тоже очень жаль, что мы несколько задержались.

— Я вас не понял.

— Изгнание ваших войск с монгольской территории...

— Вам никогда не удастся этого сделать.

— Вы так полагаете?

— Так сказал император. Японские солдаты никогда не уходят оттуда, где появляются.

— Добровольно, может быть, и не уходят, но их можно заставить уйти.

— Солдат императора ничего нельзя заставить сделать, если этого не приказал император.

— Здесь, у нас, вы получите возможность более объективно оценивать события.

— Я ничего не хочу оценивать... Я хочу, чтобы вы меня отпустили. Это будет очень выгодно для вас.

— Я уже сказал: ваше пребывание здесь затянется.

— Очень сожалею.

— Напрасно вы поехали на материк. Особенно в такой неспокойный район. Это вредно для кассиров страховых обществ и вообще для всех непрошенных гостей.

Фукуда выпрямил спину и опустил руки на колени. Ладони легли плоскими желтыми дощечками.

— Японцы везде желанные гости. Так говорил император.

— Кстати о приказах императора, — сказал комбриг. — Сколько еще офицеров запаса император послал в вашу роту?

Фукуда глядел куда-то мимо комбрига, делая вид, будто не слышит вопроса.

— Сколько офицеров запаса было в вашем боевом отряде? — повторил комбриг.

— Я один.

— А в роте?

— Я один.

— А во всей бригаде?

— Тоже один.

— Вы?

— Я.

Комбриг с удивлением посмотрел на японца:

— Может быть, и во всем воздушном флоте единственным офицером запаса были вы?

— Я один.

— Значит, вы единственный летчик, призванный из запаса?

— Я один.

При этом Фукуда сохранял полную серьезность.

— Ради вас одного император привел в движение громоздкую машину мобилизации?

Фукуда умильно улыбнулся и согнулся в пояснице:

— Я очень хороший летчик.

— Потому вы и оказались сбитым в первый же день появления на фронте?

Фукуда поднял ко лбу обе руки. Он молчал.

Несколько минут в юрте было тихо. За кошмой стукнул прикладом часовой.

— А знаете ли вы, что на один сбитый советский самолет приходится несколько японских самолетов?

Фукуда вежливо поднял руки к плечам, ладони были открыты.

— Я слышал: наоборот.

— А о том, что за время нынешней операции сбито около четырехсот ваших самолетов, вы слышали?

— Не слышал.

— Этого не говорил император?

— Он ничего об этом не говорил.

— А своим глазам вы не верите?

— Император сказал: как только его армия отберет у вас кусок земли до реки Халхын-Гол, операция закончится, — тупо повторял японец.

— Думаю, этого не случится.

— Это будет скоро. И тогда все закончится. Император не хочет большой войны.

— Почему?

— Япония сейчас очень занята. Ей нужно сначала победить Китай.

— А откуда Япония берет металлы, чтобы вести войну в Китае?

— Ей дают Америка, Англия, Франция, Голландия и многие другие страны.

Фукуда наклонился к комбригу и терпеливо объяснил ему, как ученику:

— На островах Тихого океана имеется все, что нам нужно. Пока эти острова принадлежат Англии, Америке и Голландии. Мы вытесним оттуда эти страны. Тогда у нас будут металлы, нефть и каучук. Потом мы вытесним Англию и из Австралии. Тогда мы сможем воевать с Америкой. Так говорил император.

— А вы сами тоже так думаете?

— У нас есть сильный союзник — Германия. Она поможет нам победить Россию. Мы победим вас и оттесним до Урала... Азия — для азиатов!

— Для азиатов или для японцев?

— Мы ведущая нация Азии.

— А что будет с землей за Уралом?

— Часть ее оставят вам, между Уралом и Волгой.

— А там... за Волгой? — с интересом спросил комбриг.

— Ее возьмет себе Германия.

— Вы, господин подпоручик, надеетесь лично участвовать в этой «небольшой» операции?

— Если такова будет воля императора.

Фукуда снова прикрыл глаза руками.

В щелочки между пальцами зоркие темные глаза обежали лица присутствующих.

Комбриг спросил:

— Вы полагаете, что, кроме воли вашего императора, ничто не может повлиять на вашу судьбу?

— Все будет очень хорошо, если император не прикажет мне сделать харакири, когда я вернусь отсюда.

— А он может это приказать? — спросил комбриг.

На этот раз Фукуда в отчаянии опустил голову.

Николаю все было ясно.