Гори оно все огнем

Из другой комнаты, кухни-гостиной, доносились возня, шипение и ароматный запах яичницы, словно там готовил завтрак для Семена Семеновича Горбункова лейтенант милиции, оберегающий закатанные в гипс сокровища. Маша вспомнила о сокровищах, что беспечно валялись под ванной, и ей стало плохо от мысли, что их нашли. А затем она подумала о том, что лежит в кровати, при этом не помня, как оказалась дома, а кто-то посторонний хозяйничает в ее холодильнике. Резко подняв одеяло, Маша со стыдом обнаружила, что трусы на ней, а вот лифчика нет, и еще неизвестно, как закончилась вчерашняя ночь.

Балахонистое платье Риты свисало с двери аккуратными складками. Маша встала, молясь, чтобы кровать не скрипнула, сдернула платье, оделась и на цыпочках вышла наружу, бесстрастно ожидая увидеть на кухне кого угодно, включая даже Олега, который никак не мог там оказаться, но надо было приготовиться к худшему, а еще лучше – приготовить пути отхода. Входная дверь была закрыта, но вот заперта ли – неизвестно, ключей поблизости не оказалось. Она подумала, что в случае чего успела бы отомкнуть щеколду, выбежать, пусть даже босиком, и позвать на помощь, но ее остановила мысль, что злодей не стал бы готовить завтрак. И потому Маша осторожно заглянула на кухню. Там, в одних плавках, у плиты возился Алексей, брат соседки Лизы, поворачивая яичницу вилкой. Его движения были неуклюжими, но яичница весело скворчала и брызгала жиром. Маша вдруг почувствовала волчий голод, и ее замутило. Услышав шорох, Леха обернулся и начал улыбаться, глупо, по-детски, напомнив Маше очень большого щенка.

– С добрым утром, – весело сказал он. – А я тут яишенку сгоношил, пока ты дрыхла, ты не против, надеюсь? Как самочувствие?

– Доброе, – прохрипела Маша и закашлялась. – Ты как тут оказался?

– Здрасте… А кто, по-твоему, тебя домой приволок? Ты ж упилась в дрова. Это хорошо еще, что мы тебя отговорили на тот берег плыть… Хотя речка так обмелела, что получилось бы вброд, но дно илистое, ты б увязла, вытаскивай потом… Может, пивка, а? Поправиться?

Маша подумала о пиве, позеленела и, зажав рот, метнулась в ванную. Леха проводил ее понимающим взглядом.

В ванной, устало отрыгивая, Маша спустила воду, бегло взглянула на пластиковый экран, оставшийся на прежнем место, затем торопливо легла на пол и заглянула в узкую щель, убедившись, что два черных мешка лежат, где и раньше. Шатаясь, она забралась в ванну, скинула платье, белье и встала под душ, чувствуя, как под прохладными струями отступает дурнота.

Через четверть часа она вышла к Лехе, который как мог сервировал легкий икеевский столик из прессованной бумаги и сидел на диване с умильным видом, уже одетый в джинсы и сомнительной чистоты майку с логотипом прыгающей кошки.

– А что вчера было? – слабо спросила Маша. – Я как-то слабо помню.

– Ну, ясен пень, тут помню, тут не помню, тут рыбу заворачивали…

– Какую рыбу?

– А, не парься, старый прикол… ты вчера с тарзанки прыгала, ну и слегонца не вписалась, плюхнулась на мелководье, но там, в принципе, неглубоко, мы же планировали просто покачаться, чего тебя прыгать-то понесло… Марго, по ходу, пить – это вообще не твое?

– Как ты меня назвал? – спросила Маша. Алексей похлопал бесцветными ресницами и дернул головой, как удивленный попугай.

– Марго. Ну, от Маргариты. А что? Лизка сказала, что тебя так зовут, и ты вроде…

– Я просто не люблю, когда меня зовут Марго, – пояснила Маша, чувствуя, что краснеет. – Это очень претенциозно, знаешь, сразу в голове какая-то буфетчица с красными ногтями и килограммовыми сережками в голове появляется.

– Ладно, – покладисто кивнул Леха. – А как тебя звать? Рита?

Маша кивнула, поборов соблазн сказать собственное имя, чтобы не путаться, но она и без того сделала слишком много глупостей за один день. Леха, от которого, кстати, несло перегаром, как от винно-водочного ларька, залил яйца кетчупом и стал жадно есть, жмурясь от удовольствия.

– Ты чем занимаешься? – спросил он. – Вчера я так и не понял.

– Особо ничем. В поиске, – уклончиво ответила Маша, подумав, что он слишком любопытен и от него надо избавиться как можно скорее, вот только надо выяснить еще один момент. – Леш, я спросить хотела…

– Чего?

Теперь сходство с псом было абсолютным, даже взгляд ореховых глаз показался совершенно собачьим, доверчиво-встревоженным, с искрами плутовства. Прежде чем Маша задала вопрос, ей показалось, что она пытается пойти ва-банк с дохлыми картами на руках перед шулером высшего класса. Она поняла: Леха прекрасно знает, что она хочет спросить, но не собирается ей помогать, словно ее замешательство доставляет ему удовольствие, и это моментально вывело ее из себя. Почувствовав, как кровь бросилась ей в голову, она поджала губы, а потом начала, чувствуя, как не слушается язык:

– Ты и я… Вчера. Мы ничего не…

– Ничего, – спокойно ответил он, и ей сразу полегчало. Помявшись, он добавил: – Не то чтобы я не хотел, и ты вроде тоже была не против, но…

– Но – что?