Горе побеждённым

 - Башня получилась на удивление прочная и устойчивая, – между тем продолжал Вильям Яковлевич. – В 1812-ом она выдержала подрыв французами здания Арсенала, которое находится прямо за башней, в Кремле. Взрывной волной снесло только верхний шатер с дозорной вышкой. После войны его восстановили. А рассказываю я это вам потому, что со времен её возникновения и до постройки в 1817-ом  году упомянутого мною Арсенала, эта башня называлась Собакиной. В смысле: Собакина башня.  Раньше, на месте Арсенала стоял двор бояр Собакиных – моих предков. В то время царским повелением вменялось в обязанность тем, чьи имения прилегали к территории, где возводились городские укрепления, следить за порядком на стройке, помогать общему делу людьми и всяким строительным материалом. Это была  почётная обязанность знатных бояр перед городом. Были и такие, кто уклонялся от такой чести из-за расходов, которые, хочешь – не хочешь, приходилось брать на себя. Собакины немало потрудились на благо устроения каменного Кремля и помогали строить не только эту башню, но и прилегающие к ней стены. Мои предки мостили дороги в самой крепости и поставляли за свой счёт опытных каменщиков для возведения соседней, Гранёной башни. Вон той, что находится за гротом Александровского сада. Собакины помогали её надстраивать в виде сложного многоступенчатого верха. Она и доныне выглядит так же, как тогда.

 Ипатов в восхищении перевёл взгляд с башен на своего начальника.

 - Вильям Яковлевич! А я-то думал… У меня нет слов! Выходит, ваши предки так отличились перед городом, что народ посчитал возможным увековечить вашу фамилию в истории Москвы!

 Собакин довольно хмыкнул.

 - Ну, положим, собора по этому поводу не созывали, но видимо фамилия так срослась с башней, что это, прямо скажем, неказистое название закрепилось в людской памяти надолго. Между прочим, в нашей семье существует предание о том, что при возведении этой самой  башни, Собакины совершили внутри неё древний обряд заговора-оберега крепости и замуровали где-то там дорогое воинское вооружение , неоднократно бывшее в ратном деле. Считается, что до тех пор, пока эта охранная крепь-кладка находится в башне, ничто не сможет ей навредить, что собственно мы и видим. А оберег всего Кремля, насколько я знаю, находится под Водовзводной башней. Она тоже угловая и находится со стороны Каменного моста. И ещё интересный факт. Уже в царствование Петра I, когда, как я уже говорил, укрепляли основание Собакиной башни, мои предки, по какой-то веской причине, спрятали где-то в ней или неподалёку, целый ковш, или как раньше говорили – братину, золотых монет.

 - Ух ты! Вы можете его отыскать и озолотиться, – воскликнул Ипатов. – Почему же вы до сих пор не попытали счастья? Ведь этот ковшик принадлежит вам по праву.

 - Что вы! Даже мысли такой не было. Мой вам совет: старайтесь никогда не гоняться ни за какими кладами, даже, если их спрятали ваши родственники. И, особенно, это касается старинных кладов. В прошлом ни один из них не был спрятан без особых заклинаний против похитителей. Тёмная сила таких заговоров сохраняется без срока давности. Вместе с золотом можно получить в довесок такие несчастья, что мало не покажется. Исключение составляет только клад, который сам даётся в руки. Что касается меня, то, я лично, - не нуждаюсь. А потом, мне даже приятно думать, что где-то здесь, неподалеку, в древней земле Кремля лежит золото моих предков.

                                                                       ***

  Сначала ехали молча. Ипатов переваривал услышанное, Собакин был весь во власти дум о своем родовом древе. Повернули с Лубянки на Сретенку. Впереди замаячила верхушка Сухаревой башни, увенчанная орлом, при виде которой Вильям Яковлевич встрепенулся.

 - Александр Прохорович! – обернулся он к своему помощнику. – Как только  у нас будет свободное время, я вас отведу в Сухареву башню и покажу сверху всю Москву. Наверняка такого зрелища вам ещё не доводилось видеть. С башни открывается изумительная панорама, особенно, ранним солнечным утром. Можно сходить туда и ночью, при ясной погоде. Вот, когда я жалею, что не умею рисовать! Город становится чернильно-синим, Москва-река под луной светится серебром, всё небо усыпано звёздами так, что диву даёшься! Я поднимался туда ночью, на Пасху, сразу после службы. Весь город в иллюминации, вокруг море огней. После кремлёвского «Ивана-звонаря» начинает трезвонить вся Москва: целый океан звона, который слышится там, наверху, совсем иначе, чем на земле! 

 - Да вы что, Вильям Яковлевич? Господь с вами! Как можно туда подниматься-то?! - всплеснул руками Ипатов. - Сам не пойду и вам не советую. Где-то в стене башни замурован колдун Брюс. По ночам его чёрная душа выходит наружу, бродит неприкаянно  и, если кого живого встретит, то или задушит, или напугает до смерти, чтобы другим   неповадно было его тревожить. Говорят, что этот самый Брюс стережёт там свои сокровища и колдовские книги. Его даже сухаревские воры побаиваются и в башню - ни Боже мой!  Как вы ноги-то унесли оттуда, не понимаю!