Горе невинным

– Так-то оно так, – произнесла Кирстен. – Однако сама она не знала о своем безумии. И окружающие не имели представления о том, что она свихнулась, поскольку никто не знал, что происходит в этом несчастном нелепом уме. A потому скажу тебе так: ты не знаешь, что происходит в моем уме. Что, если я – сумасшедшая? Что, если однажды я посмотрела на твою мать и решила, что вижу Антихриста, а потому обязана убить ее?

– Но, Кирсти, это же полная чушь! Абсолютная ерунда.

Мисс Линдстрём со вздохом села.

– Да, – согласилась она, – полная чушь. Я очень любила твою мать. Она была всегда добра ко мне. Но я хочу сказать тебе, Эстер, и ты должна понять мои слова и поверить им: вообще не следует считать что-либо полной чушью. Ты не должна никому верить: ни мне, ни кому-то еще.

Эстер повернулась лицом к собеседнице.

– Готова поверить, что ты говоришь серьезно.

– Очень серьезно, – сказала Кирстен. – Мы все должны стать серьезными и выложить друг другу все, что знаем. Не стоит изображать, что ничего не случилось. Сюда пришел какой-то незнакомец – о, если б только он не приходил, но он пришел и сделал свое дело… Как я понимаю, теперь вполне очевидно, что Джеко не был убийцей. А это значит, что убийцей стал кто-то другой и что этот другой – один из нас.

– Нет, Кирсти, нет. Это был, должно быть, кто-то, кто…

– Что кто?

– Ну, кто хотел что-то украсть или имел зуб на мать за какую-то прошлую обиду.

– И ты думаешь, что твоя мать пустила бы постороннего в дом?

– Она могла это сделать, – возразила Эстер. – Ты же знаешь, какой она становилась, если кто-то приходил к ней с рассказом о своей неудаче, если ей рассказывали о ребенке – заброшенном или несчастном… Мать пустила бы такого человека в дом, провела бы в свою комнату и внимательно выслушала всю предлагаемую историю.

– Мне кажется маловероятным, – сказала Кирстен, – а скорее всего, просто невероятным, чтобы твоя мать осталась за столом и позволила бы этой неизвестной особе взять кочергу и ударить ее по затылку. Нет, она находилась в непринужденной обстановке, в обществе знакомого ей человека и была уверена в себе.

– Ох, не надо, Кирсти! – воскликнула Эстер. – Прошу тебя, не надо! Ты извлекаешь нашу трагедию из прошлого, вновь приближаешь ее к нам…

– Если она близко, значит, она рядом. Ну, не стану говорить тебе ничего более, но я предупредила тебя… пусть ты и знаешь человека, пусть ты и считаешь, что можешь верить ему, но испытывать уверенность теперь не вправе. Так что держись настороже, имея дело со мной, с Мэри, с твоим отцом и Гвендой Вон.

– Как я могу жить в этом доме и при этом всех подозревать?

– Если хочешь моего совета, скажу: лучше всего оставь этот дом.

– Прямо сейчас я не могу этого сделать.

– Почему же? Из-за молодого доктора?

– Не понимаю, что ты хочешь этим сказать, Кирсти. – Щеки Эстер порозовели.

– Я имею в виду доктора Крейга. Очень приятный молодой человек. И уже достаточно неплохой врач, дружелюбный и добросовестный. Могла бы найти и похуже. Но тем не менее я думаю, что тебе лучше подальше уехать отсюда.

– Это какая-то ерунда, – воскликнула в раздражении Эстер, – ерунда, ерунда, ерунда! O, как мне хотелось бы, чтобы доктор Калгари никогда не появлялся в нашем доме…

– И мне тоже, – согласилась Кирстен, – всем сердцем.

II

Лео Эрджайл подписал последнее из писем, которые положила перед ним Гвенда Вон.

– На сегодня все? – спросил он.

– Да.

– Вижу, мы неплохо поработали.

Минуту или две Гвенда клеила марки и складывала письма в стопку, после чего спросила:

– А не пора ли тебе… съездить за границу?

– За границу? – В голосе Лео Эрджайла прозвучало недоумение.

– Да. Ты забыл, что собирался в Рим и Сиену.

– Ах да… да, действительно.

– Ты намеревался познакомиться с архивными документами, о которых писал тебе кардинал Массилини.

– Да, помню.

– Хочешь, чтобы я заказала билет на самолет, или поедешь поездом?

Словно бы вернувшись откуда-то издалека, Лео посмотрел на нее и чуть улыбнулся.

– Похоже, что ты очень стремишься избавиться от меня, Гвенда.

– Ну что ты, дорогой, нет. – Она торопливо подошла к его креслу и опустилась рядом с ним на колени. – Я никогда, никогда не хочу расставаться с тобой. Но… мне кажется… ох, мне кажется, что тебе лучше побыть где-нибудь вдалеке отсюда после… после…

– После прошедшей недели? – закончил за нее Лео. – То есть после визита доктора Калгари?

– Как жаль, что он вообще приходил в этот дом, – заявила Гвенда. – Было бы лучше, если б все осталось как было.

– И Джеко считался бы осужденным за то, чего не совершал?

– Он мог это сделать, – сказала Гвенда. – Мог сделать не один раз, и не сделал, как мне кажется, только по чистой случайности.

– Как странно, – полным задумчивости тоном произнес Лео. – На самом деле я никогда не верил в то, что это сделал именно он. То есть, конечно, мне пришлось склониться перед уликами, однако такой исход казался мне таким невероятным.

– Почему? У него же был жуткий характер, так?

– Да. O да. Он задирал других детей. Обыкновенно тех, кто был помладше. Но я никогда не думал, что он способен наброситься на Рейчел.

– Почему же?