Гордость и страсть

Следующее, что осознала Мэрилин, – это яркий солнечный свет, заливавший комнату. Она посмотрела на окна и заметила, что кто-то заходил в ранние утренние часы и закрыл ставни, чтобы не впускать в спальню жаркий воздух начинающегося дня. Кружевной полог кровати был опущен, защищая спящую Мэрилин от солнечных лучей и создавая приглушенно-мягкую атмосферу.

В дверь тихонько постучали, и вошла Елена с подносом в руках. Восхитительный аромат вызвал у Мэрилин небывалый аппетит. Кофе! Девушка вздохнула, представив себе, как, должно быть, он хорош на вкус. Она сняла крышки с тарелок и обнаружила также тонкие ломтики ветчины, яйцо, небольшой горшочек мармелада и свежие рогалики, увенчанные горкой желтого масла.

Елена бросила взгляд на растрепанную девушку, и губы ее тронула пренебрежительная усмешка. Однако заговорила она вполне учтиво:

– Сейчас сюда придут горничные, чтобы принести горячую воду для ванны и распаковать ваши вещи. – Сделав это краткое объявление, она еще на мгновение задержала взгляд на Мэрилин и покинула комнату так же быстро и спокойно, как и накануне.

Холодность тона экономки сбила Мэрилин с толку. Поглощая завтрак, она снова и снова воспроизводила в памяти разговор, который завела однажды миссис Квинс о таинственной Елене. Они сидели на палубе, легкий речной ветерок доносил до них аромат экзотических цветов. Мэрилин знала, что миссис Квинс пыталась отвлечь ее внимание от мыслей о Себастьяне, и ради своей доброжелательной попутчицы девушка поддержала беседу. Речь зашла о слугах, живущих на «Древе Жизни», и, конечно, о Елене.

– Никто точно не знает, откуда она взялась. – Миссис Квинс пожала плечами. – Кто-то утверждает, что Елена родилась в Соединенных Штатах, и мать ее была негритянкой, рабыней в каком-то поместье, а отец – белым. Этим можно объяснить цвет ее кожи, хотя она настолько светлая, что, скорее всего, мать Елены квартеронка.[2] Унаследовав ее красоту, Елена стала настоящей красавицей: смуглое лицо, большие зеленые глаза, длинные шелковистые волосы, которые она аккуратно укладывает. В ней чувствуется порода. Она держится словно королева. Пока не умерла жена барона, Елена была служанкой, а с тех пор как лихорадка унесла хозяйку в могилу, все заботы о доме лежат на ней. Одно время поговаривали, что Елена является любовницей барона.

Мэрилин откинулась на подушки, жуя нежную ветчину и размышляя о том разговоре. Миссис Квинс оказалась права, утверждая, что Елена очень красива. Ей, должно быть, около тридцати, а выглядела она на двадцать. Наверное, Елена попала на «Древо Жизни» совсем девочкой.

Размышления Мэрилин прервали появившиеся на пороге четыре индейские девочки с ведрами горячей воды, от которой шел пар. Одна из них отодвинула ширму в дальнем углу комнаты и вытащила большую жестяную ванну. Девочки осторожно наполнили ее водой и удалились, но через несколько минут появились снова с полными ведрами.

– Очень хорошо, девочки, – одобрительно проговорила Мэрилин, копаясь в дорожной сумке в поисках флакона с ароматическими солями для ванны.

Бросив щедрой рукой пахучие крупинки в горячую воду, девушка начала расшнуровывать лиф платья и вдруг заметила, что за ней наблюдают четыре пары серьезных глаз. Мэрилин взглянула на девочек и растерялась. Неужели они намерены помогать ей?

– Спасибо, девочки, вы можете идти. Я позвоню, если мне что-нибудь понадобится. – Ни одна из девчушек не сдвинулась с места. Наверное, они не понимали по-английски.

Мэрилин задумалась. Ей не хотелось, чтобы кто-то наблюдал за тем, как она моется, пусть даже это девочки. Мэрилин взяла за руку одну из них, стоявшую ближе всех, и подвела к двери. Остальные три будто приросли к полу. Слезы появились на глазах девочки, оказавшейся у двери.

– Что я наделала? – ужаснулась Мэрилин. На нее смотрели серьезные грустные глаза маленьких индианок.

Одна из них показала пальцем на несчастную, застывшую у двери девочку.

– Тебе не нравится Несен? Мэрилин поразилась.

– Конечно, она мне нравится. Просто я хочу принимать ванну без посторонних.

– Мы помогать, – хихикнула пухленькая девчушка.

– Но мне не нужна никакая помощь.

– Мы помогать, – упрямо повторила девочка. Все трое приблизились к оторопевшей Мэрилин. Четвертая стояла у двери, не проронив ни слова, и слезы катились по ее щекам.

– Хорошо, иди сюда, – улыбнулась Мэрилин. – Ты тоже будешь помогать.

Ребенок радостно улыбнулся, и белоснежные зубы сверкнули на смуглом лице. Не успела Мэрилин оглянуться, как ее раздели и погрузили в воду. Ее мылили до тех пор, пока кожу не стало покалывать. Пухленькая девочка занялась золотистыми волосами Мэрилин.

– Красивые, – заявила она, а остальные весело кивнули, продолжая ревностно тереть кожу Мэрилин. Та не знала, долго ли ей еще терпеть. Мытье уже утомило ее.

– Боже милостивый! – пробормотала Мэрилин, воспроизводя любимое выражение миссис Квинс.

Это восклицание заставило девочек прыснуть от смеха – очевидно, они были знакомы с этой дамой. Старшая из них сказала: